До вылета в Санкт-Петербург оставалось десять дней. Еще утром он пребывал в святой уверенности, что остаток месяца после помолвки у них с Маргаритой будет импровизированная медовая десятидневка – тренировка свадебного путешествия. Вдобавок они собирались сказать обо всем ее отцу – Фердинанду Браннеру, магнату, который не одобрял отношений дочери с человеком не своего круга. Ее мать уже знала, и втроем они собирались конкретно обработать старика, чтобы он наконец перестал цепляться за устаревшие догмы.
Он нашел на календаре тридцатое августа и машинально посмотрел над головами коллег, склонившихся над экранами ноутбуков, на дверь кабинета Нормы Абрамс.
– Курт? Ты еще здесь? – спросил Аарон.
– Да, Ари. Где ж еще?
– Давай так, – он просунул руку в карман пиджака, легко, чтобы не повредить, сжал в кулаке бархатную коробочку с обручальным кольцом и мысленно попросил его подождать шестнадцать дней. – Я разберусь. Дай мне время.
Он положил трубку на стол. И тихо ругнулся про себя. Потому что вспомнил о том, от чего нельзя отмахнуться.
Строптивый тесть был той проблемой, которая требовала не столько усилий, сколько времени и терпения. Но Ивонн Шнайдер и Аарона связывали более крепкие узы, чем брак. Еще в школе, когда он знать не знал о профессии журналиста, ему пришлось пострадать за правду. Ивонн, сумасбродная девчонка, предпочитавшая куклам футбольный мяч и лазанье по горам, вовремя оказалась рядом. Он даже помнил, что холм над обрывом на краю Старой Вентимильи, где им обоим предстояло упасть без сил и долго приходить в себя, был усыпан маргаритками.
Он легкомысленно и со знанием дела сказал, что теперь перед в ней в долгу. Это были слова, которых не следовало произносить, но Ивонн вцепилась в него стальной хваткой – черта, которая спустя двадцать лет вознесет ее на вершину социальной лестницы.
– Я сделаю для тебя, все что хочешь, – сказал он.
– Примчишься за мной на край света?
– Да.
– Докажи!
Вот почему его так взволновал звонок Курта.
Ивонн спасла ему жизнь.
И между ними была клятва.
Глава 9
В редакцию «Столичного обозрения» Аарон поехал в обеденный перерыв. Опасаясь новых заданий от Нормы, он как можно быстрее прошел через весь первый этаж, пересек оживленную улицу и твердым шагом направился к машине на служебной стоянке; кивнул охраннику в будке, миновал шлагбаум и, достав на ходу ключи, надавил кнопку открытия дверей. Сверкающий в полуденном солнце небесно-голубой GLA 250 два раза мигнул, вспыхнули фары ближнего света.
Мягкое кресло из белой перфорированной кожи приняло его с свои объятия. Он надавил кнопку запуска, посмотрел в отражение собственных глаз в узком прямоугольнике зеркала и сказал:
– Ну ты влип, дружище.
Дорога к месту заняла чуть более двадцати минут, ужасно долго, если учесть, как сильно ему хотелось решить эту задачу. По мере движения к центру города архитектура приобретала все более изысканные формы. Аарон давно не был здесь и потому машинально схватывал детали: фигурную лепнину под сводами крыш и колонны, вросшие в стены, кажется, они назывались «пилястры»; своды викторианских особняков кое-где подпирали статуи. Плоские крыши сменялись двускатными, а серая черепица, наливаясь цветом, уступала место сначала желтой, потом оранжевой, и в той исторической части, где правил бал старый город с каменными узкими улочками, становилась красной.
Он промчался по виадуку над скоростным шестиполосным шоссе, пересекающим город, точно барьер на грани двух эпох. Сразу за ним старые дома, подобно средневековым рыцарям, побежали со всех сторон, а колеса его новенького мерса громко зашуршали по каменной мостовой.
Он припарковался на углу Австрийской и Зеленой. И пошел пешком. Очень кстати, ведь нужно было составить в уме список вопросов.
«Столичное обозрение» в отличие от «Инсайда» владело собственным помещением во весь первый этаж многоквартирного дома. Парадный вход в редакцию Аарон обнаружил на тихой пешеходной улице с елочками и скамейками. Все они были заняты людьми деловой внешности, большей частью по трое – в руках телефоны и бумажные стаканчики, громкие разговоры, иногда смех.
Послушные двери распахнулись. Охранник – средних лет мужчина в белой рубашке и черных брюках – шагнул навстречу. Коротко стриженная голова наклонилась вбок, когда он смерил Аарона взглядом. Правая рука легла на рукоять дубинки, висящей на поясе.
Подавляющее большинство сотрудников «Столичного Обозрения» имели немецкие фамилии, что, впрочем, его не удивляло. Экспаты предпочитали работать с людьми схожего менталитета, однако на бейджике у охранника значилось имя «Жак», и он напоминал Аарону персонажа французских молодежных сериалов.
– Добрый день! Вы к кому? – спросил Жак.
Аарон выбрал ответ, который отрепетировал в машине.
– К Отто Кауфману.
Он уставился на турникет и красный крестик, возвещавший о том, что путь закрыт.
Аарон помнил, что темный цвет кожи может вызвать определенные мысли у некоторых людей. И у французов в особенности. Но сейчас он ничего изменить не мог. Если Жак и составил о нем мнение, то десять секунд уже прошли. Он мог либо все испортить, либо сделать все как следует.
– По какому вопросу?
– Ивонн Шнайдер. Это срочно.
При звуке этого имени лицо у Жака разгладилось, впрочем, всего на три секунды.
– Хорошо, подождите.
Жак прошел к стеклянной будке. Подковы на его ботинках скребли мраморный пол, будто кто-то точил ножи. Он делал все быстро. Срочность, как видно, для него означала именно то, что следует. Он ткнул указательным пальцем в корпус стационарного телефона, глянул на Аарона, что-то сказал в трубку. Снова оглядел его с ног до головы. Потом кивнул. Жак попросил паспорт, сделал запись в журнале.
Минутой позже Аарон шел по красному ковру одного из отделов «Столичного обозрения», почти ничем не отличавшемуся от редакции «Инсайда». По бокам бежали кабинки в половину человеческого роста, и весь зал был словно гудящий улей. Только опытный слух мог разделить какофонию рабочего процесса на отдельные звуки – здесь стрекотали клавиатуры, шелестела бумага, хлопали двери, а непрерывная болтовня вместе с запахом кофе и горячей бумаги заменяла воздух, и никто этого, казалось, не замечал.
Кабинет Кауфмана, как и положено, находился за дверью с блестящей табличкой. Аарон постучал три раза, услышал короткое «да» и вошел. Отто Кауфман ждал его – он стоял спиной к двери, смотрел в окно, а пухлые руки сцепил за спиной. В тертых джинсах и джемпере он меньше всего напоминал главного редактора – плотный, да к тому же низкого роста. Не тот, в чьих руках сосредоточена власть. Впрочем, едва увидев его лицо, Аарон быстро понял, что стереотип, навязанный образом Нормы Абрамс, вот-вот будет разрушен.
Глава 10
– Итак, Ивонн Шнайдер, – сказал Кауфман, когда они сели возле окна в два кресла, по разные стороны от журнального столика. – А вы ей кто?
– Друг семьи, – ответил Аарон. И этого вполне было достаточно. То, что они друзья детства, вероятно, не имело никакого значения. – Ее бывший муж позвонил мне. Нас беспокоит, что с ней не связаться.
– Да, и мне он звонил тоже. Послушайте, э…
– Аарон.
– Аарон, я не вижу серьезного повода волноваться. Ивонн – девушка ответственная. Да, она не явилась к сроку, а значит, тема более широка, чем она думала. Нужен еще материал, и нежелание общаться я объясняю тем, что она на пике работы, заканчивает статью, – Кауфман посмотрел через окно на улицу и махнул рукой. – Увлеклась девочка. С кем не бывает. Сидит в номере отеля, барабанит по клавишам, поглощает кофе, – Кауфман вынырнул из фантазий и посмотрел на Аарона. – Вам так не кажется?