– Да, как же так? – сказала Тильда и услышала, как в замок входной двери с хрустом вонзился ключ.
Через минуту бабуля в привычной угольно-черной рясе с пакетами еды стояла на пороге кухни и молча смотрела на газету у Тильды в одной руке, на сорванный со стены календарь в другой, на стакан, лежащий на полу, и лужу воды.
– Ба, что происходит?
Варвара Сароян поставила ношу на пол, развязала пояс и кинула на ручку двери.
Краем глаза Тильда уловила знакомое движение – бабушка терла друг о друга пальцами правой руки, – ритуал, которым старушка всякий раз предваряла магические пассы, после которых Тильда переставала тревожиться, а на месте некоторых воспоминаний возникала пустота.
Она кинулась к ней, схватила за руку. Умоляющим взглядом смотрела в черные, как маслины, бездонные глаза. Расстегнула ворот у сарафана, тронула кожу на груди, но прежде, чем выпалить вопрос, не успела сообразить, что белой выпуклой полосы больше нет.
– Бабушка, прошу тебя, не надо меня усыплять. Что ты опять сделала? Что ты сделала со мной?
Варвара улыбнулась, прижала Тильду к себе и поцеловала в висок.
– Не я, мой сладкий. ОН.
– Но зачем?
– Случилось то, что ты просила.
– Что?
– Нет, все не так, – Варвара отстранилась, погладила ее по щеке и задумалась. – Когда ко мне приходит человек, которому от нетерпения не спится, я просто открываю дверь, куда ему с рождения войти предрешено.
– Бабуль, я не понимаю.
– Мы просим у НЕГО лишь то, что нам предписано. Ты пожелала силу. Я просто инструмент.
Тильда подняла к лицу газету и посмотрела на фотографию смутно знакомого рыжего мальчишки, который пропал без вести.
– И он?
– И он.
– И я?
– И ты.
– Но для кого? Я не хочу быть инструментом для исполнения чужих желаний.
– Правильно. Но ты захочешь то…
– …что мне предрешено, – сказала Тильда упавшим голосом.
Она наконец вспомнила обрывок дня, о котором говорила бабушка. Двадцать четвертого мая, почти три месяца назад. Тот разговор состоялся на этой самой кухне и начался с ее собственных слов:
– Бабуль, когда я буду как ты?
– Скоро, – ответила бабушка. – Быстрее, чем ты думаешь.
И эти пять слов, что произнесла Варвара Сароян, были последними, что помнила Тильда. Дальше на месте трех месяцев лета, как ни старалась она напрячь память, зияло белое пятно.
Их просто стерли.
Мастерски и со знанием дела.
Глава 33
22 августа 2013 годаг. Нуабель
– Когда Роджер пропал, – продолжал Андервуд, – в «Городском вестнике» и «Неделе» на следующий день написали про бабку и девчонку. Мы тогда в первый раз узнали, как звали старуху. Варвара Сароян – бабушка Тильды по отцовской линии. Мать – шведка, отец – армянин.
Обе статьи, понятное дело, липовые насквозь: упреждающий удар Догерти-старшего на случай, если бабка решит дать широкий ход делу. Всем, кто мог пожелать, в главном управлении полиции были готовы предоставить как минимум две жалобы от людей, у которых Варвара Сароян вымогала деньги за домогательства к внучке. Сфабриковали по высшему разряду: входящий номер в журнале дежурного, подписи, паспортные данные потерпевших.
В «Неделе» исповедался психиатр, к которому на прием незадолго до гибели якобы приходила мамаша Тильды Сароян и рассказала, как застукала своего мужа в душе вместе с дочерью. И он, «используя вместо мочалки собственные руки, намыливал ей те самые места».
После пожара девчонка переехала к бабке. А там замкнутый образ жизни. Плохие бытовые условия. Либидо, проснувшееся благодаря отцовским стараниям. И все эти прелести на фоне травмы от гибели родителей. В результате ребенок превращается в сексуально озабоченного психопата и неврастеника, которым бабуля манипулировала ради заработка.
В обеих газетах – телефон поддержки. Настоятельно просили всех, кто пострадал от рук этой парочки, обратиться в ближайшее отделение полиции.
– Подождите, – сказал Аарон, – Что, никто не сказал, что это вранье? А свидетели, а доктор? Их ведь не было?
– Секундочку, – Андервуд усмехнулся и наставил на Аарона вилку, – Дорогой мой юноша. Не ищите здесь справедливости. Эти люди реально существовали. Здравый смысл в нашей истории – это прыщавый подросток, которому заказан путь на вечеринку.
Догерти запланировал раздавить семью Сароян еще до того, как пропал Роджер. Власть держится на репутации. Для некоторых она бесценна. И пусть с большим опозданием, он купил и докторишку, и фальшивых свидетелей. Что еще он мог сделать? Такие были времена.
– Ладно. Хорошо, – сказал Аарон. – А как же Варвара Сароян. Как она отреагировала? Почему не заявила о клевете? Что она сделала в свою защиту?
Андервуд задумчиво посмотрел в окно. Похоже, такие вопросы были для него сущей проблемой, которая здорово выводила офицера из себя. Он вытащил из-под стола правую руку, запакованную в блестящую обтягивающую кожаную перчатку, и несколько секунд разглядывал ее.
– Знаете, – сказал он, не поднимая глаз, – с возрастом я стал неплохо разбираться в людях, но до того, как это произошло, для меня стала очевидной одна простая истина. Есть люди, которые много говорят и ни черта не делают. А есть те, кто молчит как рыба и терпит. Вот таких я боюсь больше всего.
Почему старуха не обратилась за помощью?
Что она сделала, чтобы восстановить справедливость?
Пожалуй, ответ кроется в самих этих вопросах. Именно поэтому мы тут сидим. По той же причине я все время ношу эту перчатку. И еще…
Андервуд вздохнул. Лицо его исказила гримаса неудовольствия и боли, когда он полез в боковой карман своего модного вельветового пиджака. Он поднял зажатую между большим и указательным пальцами небольшую коробочку из картона цвета шоколада и потряс ею в пространстве над тарелкой с недоеденным салатом. Судя по звуку, внутри лежала пустота.
– Вот здесь, – сказал он, мрачно улыбаясь, – находится весьма туманный намек на то, что случилось с Догерти, Варгой и Белмонти. Я время от времени таскаю их с собой, чтобы быть в тонусе и не забывать, какие мы беспомощные создания перед матерью-природой.
Он вальяжно откинулся на спинку скамьи. Пощелкал языком. Глянул исподлобья, спокойно, даже как-то по-дружески. Уголок его левого глаза чуть заметно подрагивал, словно его дергали за невидимую ниточку.
Он сказал:
– Отвечаю на ваш вопрос. Я не утверждаю, что все, о чем расскажу, дело рук Варвары Сароян. Хотя бы потому, что странные события того времени продолжаются до сих пор.
Скорее всего, ее уже нет в живых. Но я уверен: кто-то или что-то, к чьей помощи она обратилась, действует в этом городе до сих пор. Двадцать семь лет.
Мне будет жаль, если с вами случится беда. Поэтому я не хотел рассказывать. Известно как минимум о трех любопытных ребятах из вашей – пишущей братии, которым не хватило ума вовремя бросить «Дело о скелете».
Андервуд криво улыбнулся и отвел взгляд в сторону.
– И еще знаю одного полицейского, который научился уяснять намеки.
Аарон кивнул. Его внимание всецело привлекла маленькая коричневая коробка в руке начальника полиции.
Как она может быть связана с пропажей Ивонн?
Какую роль вообще играет в этой истории?
Неужели тут доказательство или ниточка, при помощи которой можно найти ее след и предотвратить еще многие другие трагедии?
– Что в коробке?
– Кости хомяка по имени Берни.
– Точнее – скелет.
– Ага, – сказал Андервуд и убрал коробку в карман. – Анатомический конструктор. Натурпродукт.
– Так, что дальше?
Задавать этот вопрос Аарону до смерти надоело. Вероятно, причина тому рефлекс, нервозное ожидание набившего оскомину ответа «А это все», но, к сожалению, все участники цепочки, обладавшие информацией, были похожи на сусликов, которых чрезвычайно сложно выманить из норы.
– Остальные тоже пропали? – спросил он.
– Не совсем, – ответил Андервуд. Он поерзал на месте, устраиваясь поудобнее. – Не все так просто.