Только это опасно:
если их секрет будет открыт, ее все равно отошлют назад в школу, а его изгонят не на два три года, чтобы он мог убедиться в прочности своего чувства, но навсегда.
– В таком случае, Кларенс, мы можем тайно бежать вместе, – хладнокровно ответила юная барышня. – Это то просто!
Кларенс был потрясен. Причинить подобное горе печальной, гордой и прекрасной миссис Пейтон, которую он обожал, и ее доброму мужу, которому он готовился оказать дружескую
услугу? Эта чудовищная мысль ввергла его в такую растерянность, что он мог только пробормотать:
– Да, пожалуй.
– Но, конечно, – продолжала Сюзи, поглядывая на него из под полей своей шляпки все с тем же притворным девичьим смущением, которое теперь было по меньшей мере неуместно, –
тебе вовсе не обязательно бежать со мной, если ты этого не хочешь. Я отлично могу убежать одна – когда сочту нужным! Я уже не раз об этом думала. Ведь всякому
человеческому терпению есть предел.
– Послушай, Сюзи, что тебя так мучит? – спросил Кларенс, виновато припомнив ее вчерашние намеки. – Дорогая! Скажи мне, в чем дело?
– Ах, ни в чем… во всем! Что толку объяснять – ты все равно не поймешь. Тебе это нравится – да, нравится, я знаю! Ведь это в твоем духе. Но это же так глупо, Кларенс, так
ужасно! Мама весь день подсматривает за тобой, суетится вокруг, и эти вечные ее «деточка», «мамина голубка», и «что случилось, душенька?», и «расскажи своей родной
мамочке» – будто я стану ей что нибудь рассказывать! Моя родная мамочка – как бы не так! Я же знаю, Кларенс, что никакая она мне не родная. А папа думает только о своем
противном, скучном ранчо и ничего не любит, кроме этой дикой пустыни. Нет, это еще хуже школы! Там то хоть иногда можно что то увидеть, кроме скота, лошадей и желтолицых
метисов! А здесь – о господи! Просто чудо, что я до сих пор еще не убежала.
Как ни был Кларенс поражен и возмущен таким признанием и бессердечностью, с какой оно было сделано, – бессердечностью, которой он не замечал прежде в Сюзи, – он все же еще
настолько находился под обаянием девушки, что предпочел увидеть в этом только новую капризную выходку и ответил с легкой улыбкой:
– Но куда же ты убежишь?
Сюзи склонила головку набок и бросила на него лукавый взгляд.
– У меня есть друзья и…
Она запнулась и выпятила хорошенькую нижнюю губку.
– И кто еще?
– И родственники.
– Родственники?
– Да. Старшая сестра моей матери – она живет в Сакраменто. Если я приеду к ней, она только обрадуется. Ее муж держит там театр.
– А миссис Пейтон что нибудь знает об этом, Сюзи?
– Ничего! Неужели ты думаешь, что я ей расскажу, чтобы она откупилась от них, как откупилась от всех других моих близких? Или, по твоему, я не знаю, что меня купили,
словно какую нибудь негритянку?
Ее лицо дышало негодованием, изящные ноздри раздувались, и все же Кларенсу почему то опять показалось, что она только притворяется.
Где то за деревьями послышался далекий оклик.
– Это Мэри. Она ищет меня, – невозмутимо сообщила Сюзи. – Тебе пора идти, Кларенс. Не мешкай! Помни, что я сказала, и никому ни слова! Прощай!
Но Кларенс продолжал стоять, все еще полный смятения, не зная, что ему делать. Потом он машинально повернулся и сделал шаг к тропинке.
– Кларенс!
Сюзи глядела на него с кокетливым упреком, ее полураскрытые губы улыбались. И он поспешил забыть и себя и все тревожные мысли, прильнув к ним, – и еще раз и еще. Но тут
Сюзи быстро отстранилась и прошептала:
– Теперь иди!
И когда вновь раздался голос Мэри, Кларенс, углубляясь в чащу, услышал, как Сюзи звонко откликнулась:
– Я здесь, душечка!
Едва он вернулся к земляничному дереву и вскочил на своего коня, как на дороге послышался приближающийся стук копыт.