Иномарка позади него подала назад. Тоже синяя, как у зама, но модель другая. В зеркале заднего вида Кан Инхо проследил за машиной: за рулем сидел директор интерната, а на пассажирском сиденье пристроилась Юн Чаэ. Склонившись к водителю, она что-то усиленно ему втолковывала. Кан Инхо уловил в ее манерах жеманность, которой до того в ней не наблюдал. Он не спешил заводить мотор и сидел в темноте до тех пор, пока машина директора не скрылась из виду.
27
Утром следующего дня мама Ёнду неожиданно появилась в интернате еще до начала планерки. Ему позвонили с проходной ровно в тот момент, когда он подыскивал слова для ответа Ёнду: «К сожалению, твоя мама не сможет приехать…» Положив трубку, он призадумался. Посидел за столом, постукивая пальцами по столешнице, затем резко встал и заторопился к выходу. Интуиция подсказывала, что привести посетительницу сюда, в учительскую, не очень хорошая идея.
Какая-то женщина приближалась к зданию школы. Он рванул ей навстречу. Перед ним возник собирательный образ всех корейских женщин средних лет: невысокая, полноватая, с увядшим озабоченным лицом, свидетельствующим, что ей досталось немало пощечин от судьбы. Однако в ясных глазах под слегка тяжеловатыми веками и в волевом подбородке проглядывали милые черты Ёнду.
– Вы мама Ёнду? Я ее классный руководитель, меня зовут Кан Инхо, это я звонил вам вчера.
Погруженная в свои мысли, от неожиданности она вздрогнула и с удивлением взглянула на него:
– Ой! Учитель! Зачем же вы так себя утруждали?
– Но как же ваш муж? Как операция?
– Видите ли, уже и дату назначили, да по результатам последних анализов выяснилось, что показатели печени, или как там это называется, выше нормы, поэтому операцию все-таки решили отложить. Через месяц велели опять ложиться в больницу, вот я и приехала проведать Ёнду, а завтра или послезавтра еду в Сеул – забрать мужа из больницы. Знаете, в последнее время у меня и сны какие-то беспокойные… Ёнду, с ее-то недугом, никогда не причиняла мне лишнего беспокойства, но ведь она знала, что отцу предстоит операция, и все-таки попросила приехать… Наверняка случилось что-то серьезное, вот я и распереживалась… Учитель, она не приболела случайно? Я могу с ней увидеться хоть ненадолго?
Кан Инхо отвел ее за раскидистый, густой куст камелии. Здесь их не могли увидеть из окон учительской или кабинета директора. Убедившись в отсутствии лишних глаз, он заговорил приглушенным голосом:
– Советую попросить разрешения на встречу, и если нужно, то с ночевкой. Не упоминайте про мой звонок, просто скажите: по семейным обстоятельствам. Или же отговоритесь предстоящей операцией мужа. После этого спокойно расспросите дочь. Вы с ней как?..
– Я владею языком жестов. Освоила, когда узнала, что наша девочка навсегда останется глухой…
Она умолкла, словно ком застрял в горле. Самое первое и самое трудное испытание для родителей – признать, что твой ребенок не такой, как все. Неудивительно, что для мамы Ёнду это воспоминание было весьма болезненным.
– Я буквально несколько дней назад приступил к своим обязанностям, поэтому не совсем в курсе, но мне кажется, что с Ёнду что-то произошло.
– Что-то…
В усталых глазах полыхнул страх, лицо исказилось. Казалось, прибавь ко всем жизненным неурядицам еще одну, пусть даже невесомую, как лист бумаги, – это свалит ее в бездну отчаяния. И все же на этом измотанном лице пробивался светлый лучик безыскусной материнской любви. Поразительно, что, несмотря на все невзгоды, она нашла в себе силы выучить язык жестов. А ведь это совсем не просто – как выучить иностранный язык, – но как иначе общаться со своим ребенком? Не секрет, что подростки с нарушениями слуха часто оказываются оторваны от своих родных, не пожелавших или не сумевших овладеть их языком. И он поверил этой немолодой женщине, поверил материнской любви, что светлым лучиком озарила ее усталое лицо.
28
Впервые за долгое время выдался по-настоящему осенний денек. В небе за окном – ни облачка. Уже долгое время Муджин изо дня в день накрывал жуткий непроницаемый туман, но, видно, у погоды все-таки была совесть.
Рабочий день подходил к концу. Со Юджин занималась рассылкой электронной почты, когда в дверь постучали.
– Да, – ответила она, однако даже спустя несколько минут в комнату никто не вошел. Встав с места, Со Юджин направилась было к двери, и в тот же миг та распахнулась, пропуская невысокую полную женщину.
– Чем могу быть полезна?
Веки посетительницы припухли, а глаза покраснели, как у человека, долго и много проплакавшего.
– Это же муджинский право…
Женщина запнулась. Видимо, до сих пор ей не довелось столкнуться со столь сложным словосочетанием.
– Да, это центр по защите прав человека. Вы по какому вопросу?
Женщина в нерешительности склонила голову и закусила губу. Казалось, она вот-вот заплачет. Похоже, все очень серьезно.
– Мы сделаем все, что в наших силах. Проходите, пожалуйста!
Со Юджин проводила посетительницу в комнату доверия. После некоторых колебаний она все же села напротив и взглянула Юджин прямо в глаза:
– Слава богу, вы женщина. По дороге сюда я переживала, что здесь работают одни мужчины.
Скорее всего, визит был связан с вопросами пола. Стараясь выказать всем своим видом спокойствие и радушие, Со Юджин терпеливо ждала, когда посетительница продолжит. Та, кусая губы, не сводила с Юджин глаз.
– Я даже не знаю, как сказать об этом… и кому…
Со Юджин закрыла учетный журнал записей.
– Мы сделаем все необходимое, чтобы помочь вам, так что можете спокойно рассказать мне все.
На этих словах женщина разрыдалась, слезы лились не переставая. Со Юджин принесла коробку с салфетками и поставила перед ней. Посетительница с беспокойством окинула взглядом комнату и с трудом проговорила:
– Вы не могли бы закрыть дверь?
29
Со Юджин стояла у окна. Спускались сумерки, на улице один за другим загорались фонари.
– Погода – супер! Вот бы на море рвануть и под соджу селедочки навернуть. Администратор Со, ты чего это в темноте сидишь? – В комнату вошел отлучавшийся по делам коллега и включил свет.
Со Юджин обернулась с застывшим взглядом.
– Дома что стряслось? На тебе лица нет. Младшая, что ли, опять приболела?
Она смотрела на него и будто бы не видела, как человек, потерявший что-то важное: оцепеневшая, бледная, с блуждающим взглядом. Наконец она проговорила:
– Секретарь Чон, завтра утром в срочном порядке вызови по возможности всех сотрудников и консультантов. А сам прямо сейчас начинай собирать информацию про интернат «Чаэ». Сегодня у меня был посетитель… Кажется, там творится неладное. И связано это с сыновьями основателя заведения. По другую сторону – дети-инвалиды.
30
Уже ближе к ночи Кан Инхо заварил себе рамён и уселся перед телевизором, щелкая пультом по каналам. Со времен службы в армии он не задумывался, насколько хлопотен процесс приготовления еды. А теперь принялся размышлять о роли матери и вообще о значении женщины в этом мире. И испытал не просто благодарность, а скорее восхищение их невероятной способностью изо дня в день кормить всю семью завтраком, обедом и ужином. Он-то хотя бы обедать мог в столовой интерната.
Вдруг зазвонил сотовый. Это была Со Юджин. Что ни говори, в Муджине это единственный близкий ему человек: за неполную неделю, что он здесь, она пару раз подкидывала ему кимчхи и другие закуски к рису. С одной стороны, он безусловно был благодарен ей за это, но, если честно, ее опека несколько напрягала. В университетские годы она не отличалась особой болтливостью, теперь же, с его точки зрения как мужчины, говорила слишком много. Он решил, что, по всей видимости, это вообще особенность женщин: с возрастом в них просыпается словоохотливость. Поначалу, обнаружив ее многословность, он испытал жалость, думая, что всему виной долгое одиночество. Однако не стоило поддаваться столь безрадостному чувству – ни к чему хорошему это не приведет. Как бы там ни было, превратившаяся в болтушку Юджин отличалась жизнерадостностью, что было гораздо важнее. Однако в минуты усталости эта ее черта начинала раздражать, поэтому он помедлил, прежде чем взять трубку.