Один просто сидел на краю кровати, и смотрел в одну точку. В то время как другой, без прерывно читал молитву на неизвестном ему языке.
– Теперь я понимаю, почему ты советовал мне держаться от них подальше.
Тони громко рассмеялся.
– Иногда мне и вправду становиться с ними страшно, – добавил он и продолжил смеяться.
– Когда ты планируешь пробраться в архив? – спросил Лиам.
– Через час будет последний обход сотрудников. Затем останется лишь один охранник, контролирующий несколько корпусов одновременно.
– Сколько в общей сложности, у нас есть с тобою времени?
– Не больше восьми минут, иначе нас заметят.
– Архив находиться далеко от нас?
– Я бы не сказал так, но учитывая, что нам придется идти очень тихо, я боюсь, что это займет много времени.
– Ты думаешь, там мы получим все ответы?
– Даже если не все, то хотя бы что-то, – после этих слов Тони тяжело выдохнул. – Знаешь, жить в неведении наверно самое страшное, что может быть с человеком. Многие желают избавиться от своих воспоминаний, чтобы заглушить свою боль. Думают, что им станет от этого гораздо легче. Но я понял одну вещь, даже если воспоминания оставляют раны, которые никогда не заживут, они все равно должны быть с нами. Страшно, когда нечего помнить.
Тони прилег на кровать, пристально всматриваясь в потолок.
– Практически каждую ночь, мне снится одна незнакомка. Голубоглазая брюнетка, которая, скорее всего немая. Я вижу, что ее уста шевелятся, но я абсолютно ее не слышу. Не могу разобрать не единого слова. Просто тишина. Она жестами что-то показывает, но я не могу ее понять.
– К чему ты это говоришь?
– А вдруг в моей жизни, вне этих стен, эта незнакомка значит для меня гораздо больше, чем просто силуэт, приходящий в моих снах. Ведь я уверен, что когда-то любил, надеюсь, что любили и меня. И что стало со всем этим, я по сей день не знаю.
После этого в комнате воцарилась гробовая тишина. Закрыв глаза, Лиам просто желал заснуть как можно скорее, но понимал, что не сможет этого сделать.
Пролежав в таком состоянии, как ему показалось несколько долгих часов, Лиам услышал странное шуршание возле себя. Открыв глаза, он увидел стоящего Тони, который держал в руках связку ключей.
– Обход окончен, охранник сейчас в корпусе под номером четыре. Наше время пошло.
Поняв, что медлить больше нельзя, Лиам молниеносно подскочил с кровати, и направился за Тони. Они бесшумно открыли дверь, и вышли в коридор. Разговаривая друг с другом практически только одними жестами, они уверено спустились вниз по лестнице и, обойдя несколько проемов, добрались до массивной двери архива.
Перепробовав несколько ключей, Тони подобрал нужный и прокрутил его в замке. Попав внутрь, им пришлось включить свет, чтобы хоть как то ориентироваться в неизвестном месте. Увидев огромный стеллаж с различными папками, Лиам и Тони сразу побежали к нему.
– Здесь вроде все стоит по алфавиту, – проговорил Тони, взяв несколько рядом стоящих папок: «Джорджи», «Дэрэк».
Поняв, что происходит, Лиам сразу направился к стеллажу с буквой «Л». Но перебрав полностью все папки он так и не нашел ни на одном из них своего имени.
– Моих документов нет, – разбито проговорил Лиам.
– Моих тоже, – удручающе добавил Тони, пересмотрев всю полку под буквой «Т». – Ладно, возьмем несколько других дел, может из них, мы хоть что-то поймем.
Взяв практически вслепую чужие дела, они покинули архив. Закрыв за собою дверь, им пришлось бежать в свою комнату. Ведь только внутри нее, Лиам и Тони смогли спокойно выдохнуть.
Держа в руках папку, Лиам посмотрел, кому она принадлежала: «Сабрина».
Решив больше не оттягивать, он вчитывается в документ, чтобы получить ответы…
«Дело №1. Заключенная «Сабрина Расэл».
В 1901 году была помещена в лечебницу Бермуд, на курс реабилитации после зверского убийства своего годовалого ребенка. И не смотря на то, что ведущие специалисты признали ее невменяемой, Сабрину поместили в места лишения свободы.
Ее заточили на 19 лет строгого режима в тюрьму Хадрид, в которой она провела все это время в одиночной камере.
Она была изолирована от общества. Это было вызвано тем, что после убийства своего ребенка, дабы скрыть следы преступления, она съела тело младенца.
В поместье Бермуд, Сабрина стала первой женщиной каннибалом, после которой пошла волна безумия.
У нее появились последователи, которые начали пропагандировать людоедство.
Властям удалось предотвратить волну мародерства, но чтобы до конца погасить безумие, было принято решение, «идола» заточить в полную изоляцию.
Сабрина стала первым кандидатом из двадцати семи заключенных, после того как эксперименту дали зеленый свет. Полная очистка памяти, должна была вернуть ее в общество.
После гипноза, первые две недели она была абсолютно здоровой женщиной, но вскоре ее наклонности стали пробуждаться. На семнадцатый день с начала эксперимента, она сгрызла себе несколько пальцев на левой руке.
Поэтому ее снова заточили в одиночную камеру и надели смирительную рубашку. Пациент №1 полностью провалил эксперимент, доказывая, что стирание памяти никак не влияет на улучшение психического состояния заключенных. Ведь у них также на бессознательном уровне, проявляется агрессия.
Лечащий психолог Невил Ротэн».
– Эксперимент? – затуманено проговорил Тони. – Значит мы и вправду подопытные крысы, над которыми они проводят свои опыты.
– Это не самое страшное, – разбито ответил ему Лиам.
Тони вопросительно посмотрел на него.
– Сабрина стала первой из двадцати семи заключенных, кто попал сюда, – после этого Лиам на мгновенье замолчал. – А это значит, что и нас с тобою забрали из мест лишения свободы. Мы с тобой, как и она, убийцы…
Тони взялся руками за голову.
– Бред какой-то, – еле слышно прохрипел он, после чего посмотрел на свои руки. – Разве я мог запачкать их чей-то кровью. Неужели мы совершили не обратимое. То, что нельзя никак оправдать.
По телу Лиама пробежала дрожь.
– Я не верю в это, – прокричал Тони. – Может, мы по ошибке оказались здесь?
– А если нет? Вдруг все это правда, – затем Лиам поднял на него свои глаза, на которых были слезы. – Если это так, то я готов лишиться всех воспоминаний, лишь бы никогда не узнать, что когда-то я был чудовищем.
– Наших дел не было в архиве, может мы все-таки не заключенные? Ведь из всех, мы с тобою самые адекватные.
– Думаешь, нас подселили, стерли память, чтобы узнать, как в нормальном человеке будут проявляться признаки агрессии?
– Я просто не могу смериться с мыслью, что я убийца.
Чтобы как то отвлечься и до конца пролить свет на эту тайну, Лиам берет в руки второе дело.
«Дело №13. Заключенный «Дрейк Бортон».
Организатор и лидер террористической группы «Нирон», совершившей неоднократные теракты…»
Откинув документ, Лиам даже не захотел знать дальше продолжение.
– Они все гребанные преступники, попавшие в тюрьмы по самым ужасным статьям, – проговорил Тони, но, а затем, взяв все листы, начал разрывать их на мелкие кусочки.
– И мы тоже, – сказал Лиам, ну, а затем, повернувшись к стене, захотел уснуть как можно скорее…
***
Лиам долго находился между реальностью и сном. Мысль, что он совершил когда-то преступление, словно въелась в его мозг. Потеряв надежду, что он оказался здесь по ошибке, Лиам пытался заставить себя вспомнить, что именно он совершил в своем прошлом. Из-за которого ему приходится находиться в этих жутких стенах.
Лиам уснул под утро, думая, что во сне ему придут какие-нибудь воспоминания. Но в ту ночь, ему абсолютно ничего не снилось.
Услышав громкий звонок, Лиам накинул на себя подушку, чтобы попытаться как-нибудь его заглушить.
– Пора вставать, – проговорил Тони, как только звон прекратился. – Тебе удалось хоть немного поспать?
– Не знаю, – ответил Лиам, вставая разбито со своей койки. Подойдя к раковине, он включил ледяную воду, и ополоснул ею лицо.