– Ты одна за рулем? – удивился отец. – Вилькин обещал упоить гостей так, что под руки будут выводить.
– В этом заведении есть услуга «Трезвый водитель». Я, случается, ее заказываю. Доставит в лучшем виде! – смерила Калифорния презрительным взглядом протеже родителя, тоже получив в ответ взгляд полный презрения.
Сам Вилькин-Бродский встречал приглашенных у входа в зал. Его фрак перечеркивала муаровая орденская лента, переливались золотом звезды наград неведомо каких организаций. Однако Катя отметила пару серебряных венков, увенчанных орлами – знаков «Заслуженный артист Российской Федерации» и «Заслуженный деятель искусств Российской Федерации». Отдельно красовался на лацкане орден Дружбы, врученный продюсеру сегодня утром.
– За что такие государственные награды? – промелькнуло в голове певицы. – Вилька не спродюсировал ни одной патриотической песни. Не иначе, как за деньги! Однако следует поинтересоваться, как урвать? Через два года мне тридцать пять и пятнадцать лет творческой деятельности. Не плохо, чтобы какую-нибудь «железку» подкинули партия и правительство!
Сама же потерлась щекой о выбритую до синевы щеку промоутера, протянула старинный золотой портсигар с банкнотами в сто евро внутри. Сама цацка стоила немалых денег. Плюс пришлось хорошо заплатить ювелиру, чтобы ликвидировал гравировку: «Его сиятельству, графу Киселеву от благодарных подчиненных», а на ее месте выбить: «Гению российского шоу-бизнеса, господину Вилькину-Бродскому от певицы Калифорнии».
– С юбилеем, Миша!
Оценив тяжесть подарка, импресарио предусмотрительно убрал его во внутренний карман фрака.
– Ты, сегодня споешь, Калифорния? – спросил он.
– Разумеется! Скажи оркестрантам, чтобы подготовили ноты с песней «Солнышко»!
– Они эту песню знают наизусть! По два раза за вечер играют! – хмыкнул пятидесятилетний Миша. – Сколько лет прошло, а песня остается на слуху! Правильно мы ее подобрали! Ты тогда совсем девочкой была… Проходи! Потусуйся, пока не сядем за стол.
Столов оказалось сразу три, составленными в виде буквы «пэ». Хотя ресторан назывался «Калифорнийская кухня», в тот вечер столы ломились от чисто русских закусок: икры, балыков, буженины, салатов «Оливье», грибов. Были среди них французские сыры и ветчины, еврейская рыба «Фиш», запеченные по израильскому рецепту «Кубийот» баклажаны и кабачки. По середине столов словно стена стояли бутылки с дорогущим виски французским коньяком, джином, нашей водкой «Белуга» и конечно же с калифорнийскими винами.
Для начала тост за всех присутствующих поднял сам юбиляр. Поблагодарил, что, не смотря на загруженность, плотнейшие графики концертов и съемок выкроили время, чтобы поздравить «старика». Потом пошли здравица за здравицей. Народ постепенно «набирался». Лишь сидевшие за отдельным столом начинающие исполнители с завистью глядели на праздник жизни. Им предстояло петь «для разогрева», пока их не сменят на эстраде маститые певцы и певицы. Катя вспомнила, как десять лет назад также сидела за столом «для молодых артистов». Тогда всех строго предупредили, не дай Бог напиться! Помощник Вилькина-Бродского Арон Моисеевич заявил прямо:
– Закончится мероприятие, тогда бухайте, хоть до усёра! Мало того, каждому будет дана домой выпивка и закуска. Но, если кого-то увижу пьяным, пока идет чествование Михаила Михайловича, вылетит домой – тихо спиваться в родном Мухосранске.
Тогда в исполнении Жебраковой впервые прозвучала песня «Солнышко». Пришлось трижды исполнять «на бис». Следующим утром записи с произведением разлетелись по всей стране. Сколько лет прошло, а песня все еще популярна. Она уже давно надоела самой Екатерине Николаевне. Несколько раз на концертах она попробовала не спеть ее. Однако истошные вопли молодых девчонок, прокуренные голоса разведенных баб, хриплые, хмельные басы с баритонами мужиков требовали:
– «Солнышко»! «Солнышко»! «Солнышко»!
Приходилось петь, поскольку желание публики – закон для артиста. Потерять же публику из-за каприза, значит подписать себе смертный приговор как творческой личности.
Ближе к концу выступлений маститых деятелей эстрады подошла очередь Калифорнии. Она запела. Разом стихли пьяные разговоры. Внимание зала стало прикованным к голубоватой сцене, где под лучом прожектора стояла Катя.
– Поет, как дрищет! – прорезал тишину слушателей и музыку оркестра нетрезвый голос певицы Фёклы.
Оркестр, многое повидавший, включая скандалы и дебоши, иногда случавшиеся в фешенебельной «Калифорнии», даже не сбился с нот. Не сбилась и Жебракова. Чисто допела до конца. Поклонилась, лучезарно улыбаясь, сошла со сцены. Как было заведено, у ступенек располагался небольшой бар. Закончившим выступление наливали. Молодняку – чисто символически – на донышко. Маститым – сколько хотели. Певица или певец должны были провозгласить тост в честь юбиляра, выпить до дна или пригубить. Катя попросила наполнить огромный бокал до краев красным калифорнийским вином. Напиток был вкусным, однако очень едким. Попавшую под него одежду не брала никакая химчистка. Калифорния поблагодарила продюсера за сделанное для нее. Отпила лишь глоток. С бокалом пошла на свое место. Проходя мимо Фёклы, обрушила вино на дорогущую прическу, а главное – на белоснежное бальное платье.
– Извини, Фёклушка! Оступилась! – с издевкой и ледяной ненавистью выдохнула она.
Фёклушка глянула хмельным взором на безвозвратно изгаженный прикид. Со звериным рыком кинулась на Катю, впилась в ее прическу. Жебракова была готова к нападению. Она успела полоснуть оппонентку коготками по щеке, оставив три кровавых полосы. Однако не устояла под напором молодого тела. Полетела на пол, увлекая за собой соперницу. Артистки покатились по полу, матерясь, раздирая друг другу прически. Никакой певец Герасим Вяльцев, державшийся на эстраде за счет своих многочисленных женитьб и разводов, связанных с ними скандалов, бросился разнимать дерущихся.
– Двое дерутся – третий не лезь! – долбанул его ногой по лицу репортер светской хроники Гиви Болквадзе, коему Герасим как-то в хамской форме отказался дать интервью.
Словно по команде, все вспомнили старые, незажившие обиды. Кто-то у кого-то перехватил корпоратив, у кого-то умыкнули чёс в богатой шахтерской глубинке, кому-то «перебили» зарубежные гастроли, у кого-то увели жену или содержанку, у кого-то – любовника. В минуту зал превратился в место побоища. Огромная куча людей копошилась на полу, била, царапала, душила. Вокруг нее метались в боевых стойках – пародиях на карате отдельные бойцы. Хорошо, что не летали стулья – они были слишком тяжелыми. Катя сумела вывернуться из-под Фёклы, полоснула ее еще раз коготками. Попробовала выползти из «кучи-малы». Что-тяжелое легло ей на ноги. И еще что-то тяжелое опустилось ей на темечко. Затем что-то острое вошло ей в мозг. До угасавшего сознания певицы донесся вопль постаревшего Арона Моисеевича:
– Такой тусняк изгадили, сволочи!
УРАВНЕНИЕ СО ВСЕМИ ИЗВЕСТНЫМИ
– Родичев, Хомутов, Петров – на выезд! – вошел в кабинет опергруппы начальник «убойного отдела» Главного управления внутренних дел по Большому городу, подполковник Алексей Александрович Розанов. – Убийство в ресторане «Калифорнийская кухня».
– «Калифорнийская кухня» находится в Центральном административном округе, – не по чину прокомментировал оперуполномоченный, лейтенант Сергей Борисович Петров. – Кстати, хороший ресторан…
– Что там своего ОВД нет? – как всегда в таких случаях заканючил старший опергруппы, майор Иван Васильевич Родичев.
– Тамошний отдел внутренних дел укомплектован высококвалифицированными специалистами, – добавил старший оперуполномоченный, капитан Юрий Владимирович Хомутов.