«Жара невыносимая, сводит с ума», – продолжала беззвучный монолог Екатерина. Задумавшись, она даже не замечала, что идет по самому пеклу, ступая босоножками по раскаленному асфальту и утопая в нем каблучками.
Люди в летних шортах и майках, в рубашках с короткими рукавами, уставшие от беспощадной жары, сонно брели по теневой стороне улицы, стараясь ни одним краешком своего тела не попасть под палящие лучи солнца, которое находилось в зените. А вот и та улица, точно из волшебной сказки. «Может, место какое-нибудь заколдованное…» – продолжался круговорот обрывочных мыслей.
Художники расположились на складных стульях под широкими зонтами. Раскрытые этюдники, мольберты, расставленные для рекламы шаржи привлекали множество любопытствующих: и посмотреть, как на бумаге рождаются портреты, и себя показать. Улица, несмотря на жару, была многолюдна.
«Порисуем?» – предлагала надпись на майке одного из художников. «Запечатлею для вечности» – гласила другая. Однако желающих оплатить портрет было намного меньше, чем самих творцов.
Екатерина тихо вскрикнула. Вот он – красивый молодой человек спортивного телосложения, поджарый, сильно загорелый – это и понятно, он же изо дня в день находится на солнце. Красная майка и лицо, похожее на знаменитый портрет Че Гевары, дополняли образ. Он вальяжно развалился на раскладном деревянном стуле, в котором совсем недавно сидела Екатерина, позируя ему. Рядом на таком же стуле примостилась молодая девушка в короткой цветастой юбочке и белой обтягивающей майке.
– Все-таки, Маруська, в том, что мы вынуждены торчать столько времени на этой жаре, есть один большой плюс… – лукаво поглядывая на девушку, начал «Че Гевара». – Она обнажает в нас самую суть. Марина, у тебя обалденные ножки!
– Имей совесть! Ты бы хоть кольцо снял, – девушка отпихнула его руку с со своего колена и потянулась за сигаретами в маленькую сумочку.
– Оно тебе мешает? Сейчас его не будет, – «Че Гевара» избавился от кольца и сунул его в отсек мольберта, потом обнял девушку и, будто чувствуя, что теперь имеет на это право, поцеловал ее в шею.
«Слава Богу, он здесь!» – Екатерина немного успокоилась. Рядом с ним крутилась девушка —тоже, наверное, художница. «Они целуются. Так неудобно! Пусть сегодня всем будет так же хорошо, как и мне!». Она подошла к парочке и слегка покашляла, обращая на себя внимание:
– Извините, Тимур?
Парочка перестала целоваться. Тимур встал. В руках подошедшей женщины был его портрет. Точнее, ее портрет, который он на днях нарисовал здесь же, на площади. Обычно клиенты не возвращали его картины, у других такое случалось и выглядело неприятно, но он был уверен в своем мастерстве. Как говорится, с душой подходил к процессу творения.
– Вам не понравился портрет? – удивленно спросил он. – Я могу вернуть деньги! – Тимур вытащил несколько купюр.
– Да что вы, что вы! Господь с вами! – затараторила Екатерина. – Мне не нужны обратно мои деньги. Наоборот, я так восхищена вашими способностями, что пришла поблагодарить за ваш талант…
– Ну, что вы такое говорите!? Вы заплатили за мою работу, это и есть ваша благодарность, больше мне от вас ничего не надо, – ответил художник.
– Вы меня не так поняли, – попыталась объяснить Екатерина. – Я пришла сказать спасибо за то, что вы меня вылечили!
– Я? Вас? – Тимур несколько опешил. А Екатерина, преодолев смущение, заговорила еще быстрее:
– Да, вы! Вот посмотрите, такой я была, когда пришла к вам. Вы, наверное, меня помните, ведь не каждый же день к вам приходят женщины с таким дефектом на лице?
Екатерина достала из сумочки фотографию и протянула Тимуру.
– Видите мои глаза? Они разные. Видите?
На фото – Екатерина, та же самая, что сейчас стояла перед ним, с той лишь разницей, что ее левый глаз был покрыт бельмом.
– А такой вы меня нарисовали, – чуть успокоившись, продолжила Екатерина и развернула портрет, с которого, боязливо улыбаясь, смотрела интересная шатенка средних лет с большими серо-голубыми глазами. – Левый глаз ничем не отличается от правого.
– Да? – спросил Тимур, всё больше недоумевая.
– Да!
– Ну и что?
– Я ещё у вас спросила: «Почему нет белой плёнки на глазу?». А вы мне ответили: «Я вас так вижу».
– Ну и что? Разве вы остались недовольны портретом?
– Вы захотели меня видеть здоровой! Понимаете?! Вы запечатлели своё желание на картине, и оно исполнилось! Наяву! Посмотрите на меня, вы же не станете отрицать очевидное? – она говорила взволнованно, раскраснелась от нахлынувших эмоций, а на шее выступили капельки пота. Она ещё что-то хотела сказать, но Тимур перебил:
– Пожалуйста, успокойтесь. Да, действительно, этот портрет нарисовал я и теперь понимаю, что у вас загадочным образом исчез недуг. Возможно, вы лечились, и произошло стечение обстоятельств.
– Нет! – стояла на своем Екатерина, – я нигде не лечилась.
– Но я прошу вас понять, что я здесь ни при чем. Этому должно быть другое объяснение. Я не лекарь, никого не лечил и не собираюсь. Вы ошиблись.
Екатерина покачала головой и уже собралась объяснить, зачем пришла, как ее перебила Марина, подруга Тимура:
– Ну, хорошо, допустим, он вас каким-то чудом вылечил, а что вы теперь от него хотите?
Возле них стали собираться любопытные: им очень даже была интересна разворачивающаяся дискуссия.
– Девушка, я же вроде по-русски говорю, что хочу поблагодарить Тимура! – с жаром выпалила Екатерина и через маленькую паузу добавила: – Как должно, как следует в таких случаях! С этим не шутят – мне мама покойная рассказывала. Целителя обязательно нужно достойно отблагодарить, соразмерно вылеченному недугу! А то ведь и вернуться ненароком может все, или еще чего хуже случится.
– Да не лечил я никого! Что вы, в самом деле, наговариваете на меня всякую ерунду? – Тимур встал со стула, сложил его в чехол, перекинул мольберт через плечо и быстрым шагом пошел прочь.
Вслед за ним побежала художница. Они погрузили вещи на мотороллер, девушка села за руль. Тимур устроился сзади, обхватив ее за талию, и они уехали.
Растерянная Екатерина осталась стоять портретом в руках посреди толпы прохожих, некоторые подошли к ней и стали расспрашивать о подробностях. Они же и помогли раздобыть домашний адрес Тимура.
Ситуация, в которой оказалась Екатерина, сильно тревожила. Несколько дней она прожила без бельма на глазу и ощутила, насколько раньше находилась под давлением этого недуга и какие комплексы, несмотря на ее браваду, породил изъян.
Теперь сердце Екатерины терзал страх возвращения бельма. Даже одна мысль, что болезнь может вернуться, доводила до слез. Поэтому, превозмогая стыд и застенчивость, она заставила себя пойти в дом чужих людей, чтобы воззвать к их милосердию.
Тишину в небольшой только что отремонтированной квартире нарушил противно дребезжащий звонок. Это, пожалуй, единственное, что Элеонора Давыдовна не успела поменять. Полноватая, но все еще знойная женщина пятидесяти трёх лет с беспокойными глазами курила сигарету и одновременно чистила картошку.
– Кого это нечистый принес? – пробурчала она под нос и, кинув нож в кастрюлю, шаркая домашними тапками, подошла к двери и посмотрела в глазок.
Привлекательная девушка с картиной в руках. «Опять к Тимуру. Что-то он за баб взялся. На прошлой неделе дописывал дома портрет какой-то студентки, тем воскресеньем – подруга его подруги просила найти для нее время…. А Наташа? Все делает вид, что ничего не замечает. Ну, ничего, еще представится случай» – все это пронеслось в голове Элеоноры Давыдовны за секунды, пока она поворачивала ручку дверного замка.
Екатерина ждала и мысленно прокручивала встречу с родственниками Тимура – что она им скажет?
– Здравствуйте!
– Вы, наверное, к Тимуру? – Элеонора Давыдовна кивнула на картину.