– Неужели этот мир такой жестокий? – неуверенно, немного скривив лицо, спросил Тоби.
– Да. Вы все еще прочувствуете. Подземелье – это сказка, в которой просто созданы условия для умеренной жизни. Там все желания и эмоции подавлены со стороны. Не зря Подземелье называют обслуживающим центром Земли. Это просто шестеренки, которым не нужно куда-то вырываться, они исправно ежедневно работают и ждут, пока их отправят в деревни. Земля насыщена скрытой опасностью. Я несколько раз встречался на собраниях с другими выходцами из Подземелья.
– Что? Как ты их нашел? – резко перебил Тоби.
– На Земле можно найти любого человека. Тут вся жизнь в интернете, письмах, сообществах. Выходцы из Подземелья встречаются раз в год. Это всегда тайное место. За неделю до встречи вам сообщают место письмом на электронную почту и по sms. А дальше вы решаете, ехать или нет. Один раз это было недалеко от этого города. Я поехал. Там было много людей.
– А эту женщину ты не видел? – Тоби достал из нагрудного кармана фотографию Элизабет и показал Антону. Тот отрицательно покачал головой. – Она сейчас должна быть бабушкой. Ей около 65-70 лет. Может, все-таки можешь что-то вспомнить?
– К сожалению, – немного расстроенно, с глубоким выдохом сказал Антон. – Я помню, что на встрече увидел всех, кто поднимался на Землю передо мной. Кто-то из них работал в крупных корпорациях, кто-то открыл свое дело, кто-то просто решил тратить все заработанные деньги на путешествия по Земле. Но нас собирали не просто так. Во время общего ужина один мужчина в возрасте, лет 65-ти, сказал: «Мы все тут, чтобы восстановить порядок на Земле и открыть границы. Помните об этом. Давайте поднимем бокалы за нашу общую миссию». Я тогда особо не понял, о чем он, а потом и вовсе забыл его слова.
Тоби сразу вспомнил его встречу со Старейшиной Севера. Она говорила про открытие границ и про восстание на Земле.
– Может, получится вспомнить, как выглядел тот человек, который произносил речь? – поинтересовался Тоби
– Ох, это очень тяжело. Седая борода, черный фрак и белая рубашка с галстуком-бабочкой. Он был в очках в черной оправе. А больше я, к сожалению, ничего не могу вспомнить. Он вышел буквально на несколько минут, а потом словно растворился или просто уехал с этого мероприятия. Я тогда так знатно напился, что даже не помню, как добрался домой. На следующий день так болела голова, вы даже представить не можете.
В этот момент в разговор включилась Нина.
– А сейчас вам приходят эти сообщения?
– Может, и приходят. У меня нет телефона, и звонить мне не куда. У меня нет компьютера, но электронная почта есть. Если вы найдете мне компьютер или смартфон, то я смогу проверить письма.
– А как еще можно проверить почту?
– Надо найти нормальную одежду, чтобы я смог зайти в магазин и там на тестовых компьютерах все проверил. Можем этим завтра заняться. Сегодня уже слишком поздно. Надо ложиться спать.
– Можно еще всего лишь один вопрос? – с просящей улыбкой попросила Нина.
Антону не хотелось отвечать, но он все-таки утвердительно кивнул.
– Как нам заработать деньги? У нас нет документов, да что там. У нас совершенно ничего нет.
Антон долго сидел молча, а потом смог найти подходящий ответ.
– Вы можете пойти завтра со мной на стройку. Может, мы что-то сможем придумать. На стройке всегда нужны свободные руки. Платят там каждый день, и как только заработаете, сколько вам нужно, сразу сможете двигаться дальше. Конечно, всегда есть вариант просто идти вперед: несмотря на все опасности Земли, тут много хороших людей, но думаю, что нам лучше какое-то время держаться вместе. Попробуем узнать про собрание, а дальше вы сами решите, какую дорогу выбрать.
Антон достал для Тоби и Нины два одеяла. Они легли на несколько матрасов, на которых были десятки разноцветных заплаток, и моментально уснули.
Слухи
На работе Элизабет раскладывает свои бумаги в нужном порядке и начинает рассматривать заявления о покупке билетов в Надземелье. Каждый день через ее стол проходит более двадцати толстенных папок. Именно она решает, кого отправить в Надземелье, а кого – оставить на Земле. Ее сотрудники ищут экономические нарушения: если вы хотя бы раз не получали билет в Надземелье, то следующий шанс выпадет только через пять лет. Если в течение этого времени служба безопасности не обнаружит нарушений, то вы сможете получить доступ, а если они все-таки были, то вновь отсрочка на пять лет. А если в третий раз не получится пройти, то доступ закроют окончательно.
Элизабет тщательно рассматривала каждое дело. Часть руководства критиковало ее за крайнюю медлительность, а вторая была, наоборот, довольна. Они знали, что никто кроме Элизабет не сможет выполнить работу так качественно.
Действия Элизабет были отточены до полного автоматизма. В шкафах, стоящих по всей комнате, были дела всех, кого она не пропустила за последнее несколько лет. На столе лежали только ручка и печать. В случае если человек получал одобрение, она ставила все необходимые подписи на бумагах, которые каждый день раскладывала в нужном порядке на крае своего стола, а затем аккуратно все заверяла печатью. В случае выявления нарушений личное дело отправлялось на одну из полок и стояло там либо до отправки в архив, что случалось раз в десять лет, либо до следующей встречи с обновленным делом. В кабинете не было стульев и дивана. Если кто-то приходил к Элизабет, то всегда чувствовал себя незащищенным. Долго в ее кабинете никто не задерживался.
Чтобы нарушить тишину, Элизабет иногда разговаривала с личными делами, шутила сама себе или цитировала выписку с улыбкой на лице.
– Ну как так можно, – говорила она, – украл деньги у бабушки. С ее личного счета, без завещания. Хорошо, что хоть не убил ее, – улыбаясь, ставила печать и писала: «Отказано на пять лет».
Рабочий день Элизабет был строго регламентирован, поэтому как только стрелка часов проходила шестичасовой рубеж, возле двери загоралась зеленая лампочка и Элизабет начинала собираться домой. Сегодня был последний рабочий день недели. Завтра у нее встреча со своей дочерью. Ее брак распался чуть более десяти лет назад, и теперь она редко виделась с мужем. В основном на ежегодных собраниях тех, кто попал на Землю из Подземелья. Ее дочь до сих пор не знает, что мать практически до совершеннолетия жила не на Земле. Одна из причин разрыва брака – сокрытие информации. Как только дочь перешагнула черту четырнадцатилетия, им с Марком пришлось расстаться. Они по-прежнему управляли собранием всех выходцев из Подземелья, но возраст уже не позволял быть такими же активными, как раньше.
Квартира Элизабет встретила ее все той же тишиной и нежным запахом, который десятилетиями не мог раствориться. Казалось, что каждый уголок, каждый кусок ткани пропитан духами Элизабет.
Не успев раздеться, Элизабет подошла к телефону. Подняв трубку, она узнала голос Марка.
– Эл, у меня странные новости. Нам надо встретиться. Ты сможешь завтра отменить встречу с Машей или, может, встретимся сегодня?
В голосе Марка отчетливо слышалась тревога. Элизабет некоторое время молчала и смотрела словно в никуда. Ее губы, сохранившие пышность молодости, медленно напряглись. Посмотрев в зеркало, Элизабет заметила свое недовольство. Глубоко вдохнув, она ответила.
– Давай сегодня, Марк. Встретимся возле обрыва в парке, на нашем любимом месте. Сегодня в девять вечера. Не опаздывай.
– Спасибо, Эл.
Он повесил трубку. Послышались гудки. Элизабет все еще стояла и смотрела в зеркало. Только сейчас она заметила, как старость поменяла ее лицо. Ей стало грустно. Не раздеваясь, она прошла в гостиную и села в кресло. «Все пошло не по плану, – подумала она. – Значит, что-то изменилось в нашей жизни». Затем посмотрела в окно. Начинало темнеть. До парка ехать около получаса на такси, если не застрять в пробках. Она достала йогурт из холодильника и съела его в тишине и раздумьях. Впервые за долгое время она вспомнила Подземелье и Фуро, с которым рассталась. В душе похолодело. А потом она вспомнила маму и папу, которых так никогда и не увидела. Потекли слезы. За окном загорелись фонари, и свет от них расплывался перед ее глазами. Она не хотела плакать, но что-то внутри нее заставило это сделать. Ее сердце само захотело вернуться на родину, туда, где сырость, тусклый свет и нет ярких красок. Она понимала, что мамы и папы больше нет: даже если мама и выжила после того взрыва, то, скорее всего, она уже умерла в деревне недалеко от Милча. И фотографий или дневников не сохранилось, потому что по закону их должны были уничтожить. От этого плакать захотелось еще сильнее. Элизабет редко проявляла эмоции, но сейчас из ее груди рвался крик, и она не сдержалась. Перед глазами плыла вся комната, ее оглушительный крик был настолько сильным, что через несколько минут к ней в дверь постучали соседи. Она не открыла. Стучать перестали. Элизабет успокоилась. Какое-то время она еще сидела в кресле и смотрела, как небо медленно меняет оттенок с лилового до темно-фиолетового, а потом и вовсе становится темным. Затем она вызвала такси и отправилась в парк к обрыву.