Из-за проклятого Мрланка Селдхреди адмирала и занесло в эту смердящую тухлятиной дыру. Не будь этого греховодника, и нога бы его здесь не стояла! Из-за Мрланка Селдхреди адмирал потратил массу времени и денег, чтобы разузнать про обиталище колдуна и добраться туда. Из-за дерьмового негодяя он собирался взять на душу несмываемый грех. Ибо общение с мерзкими колдунами есть грех само по себе, но принести им жертву – сие грех, который не искупить. И все же он шел на это, шел в здравом уме и твердой памяти. Шел, потому что иного способа погубить скользкого и опасного, как медуза, Мрланка Селдхреди он более не видел.
Закопченные камни повисли над головой, и он понял, что перед ним пещера. Та самая? Он сошел с грязной тропинки – под ногами булькнуло – и ступил на плоский валун. Своды пещеры сужались в глубину, и под ними сгущался мрак, несмотря на непрерывный день, длящийся здесь месяцами.
– Есть тут кто? – спросил он. Адмиральский голос, зычный и командный, прозвучал здесь как-то противоестественно робко.
Когда на плечо ему легла холодная рука, он чуть не подпрыгнул.
Почему-то он считал, что колдуном будет жуткий старик. Ничего подобного. Греховодник был юношей, почти подростком, и от этого становилось еще страшнее. Мрак в юных глазах, нежная кожа на костлявых руках. Ен Пиран был в теплой куртке, плотных брюках и респираторе, колдун же – полностью обнажен. Босые ноги стояли в каше из снега с грязью, но почему-то не мерзли и не пачкались.
– Новая жертва, – скрипуче молвил колдун, не поздоровавшись, и констатировал: – Это хорошо.
Подвинув Ена Пирана плечом, юноша вошел внутрь пещеры, на полпути остановился и обернулся:
– Идешь?
Адмирал сглотнул.
– Там совсем темно.
Колдун коротко хохотнул, и в его уродливой ладони появился сгусток света.
– Угу, – кивнул адмирал и предупредил: – Только жертва – не я.
– Мне все равно, – безразлично ответил колдун. – Либо ты назовешь мне жертву, либо станешь ей сам – я в любом случае порадуюсь.
Это непритворное равнодушие напугало Ена Пирана еще больше. Да что такое, подбодрил он себя. Я же не какой-нибудь жалкий прожигатель жизни, никогда не покидавший дворцовых покоев. Я – адмирал, герой космических битв!.. Не помогло. Было такое впечатление, что все это здесь не считается. Колдуну без разницы, кого взять в жертву – отпетого мерзавца или всепланетного героя, жалкого лизоблюда или отважного воина.
Сгусток света плохо разгонял черноту, но позволял видеть силуэт колдуна. Ен Пиран топал за ним по пещерным коридорам, словно привязанный, и гадал, выберется ли обратно.
Узкие стены расступились, что-то заблестело внизу. Колдун сел у поблескивающего диска, и Ен Пиран сообразил, что никакой это не диск, а водная поверхность. Озеро – не озеро, а лужица шириной метра полтора; в принципе, нормально для пятиметровой пещеры.
– Называй имя, – скрипнул колдун.
– Мрланк Селдхреди, – произнес Ен Пиран. Слова прозвучали гулко.
– Плюй туда, – колдун указал на озерцо. Отчего-то его голос не имел эха, оставался таким же сухим и скрипучим.
Ен Пиран старательно плюнул. Прошла минута, ничего не изменилось. Юноша тонко и противно захихикал.
– Что такое? – адмирал невольно отступил на шаг.
– Нет такого человека в мире живых, – сказал колдун, оборвав смех. – Либо ты его придумал, либо он мертвец.
– Я его не приду… Что? – адмирал не поверил своим ушам. – Мертвец? Он мертв?
– Его нет в мире живых, – повторил юноша.
Радость захлестнула адмирала. Ненавистный Мрланк мертв, и не нужно оказалось брать на себя грех!
– Чудесно, – проговорил он почти весело. – Тогда мне ничего от тебя не надо.
Юноша смерил его странным взглядом – так голодный солдат, придя в столовую, смотрит на еду.
– А мне – надо. Как твое имя?
– Е… – адмирал прикусил язык. Свое имя нельзя называть колдуну. Ни в коем случае!
– Говори, жертва.
Глаза колдуна приблизились, в них зажегся какой-то мрачный огонь, и Ен Пиран чуть не обмочился. Язык вопреки воле зашевелился, он понял, что едва не поддался гипнозу, закричал заплетающимся языком:
– Я не жертва! Нет, не я! Подожди, я дам тебе другую жертву!
Горящие глаза отпустили его.
– Называй имя, несостоявшаяся жертва.
Ен Пиран перевел дух. Не может быть, чтобы у него больше не было врагов. Конечно, есть. Этот земной грубиян, дерьмовый грешник, напавший на его флагман у Нлакиса, разметавший его эскадру!
– Йозеф Грже-ль-чик, – проговорил он внятно.
– Плюй.
Плевок упал в воду, и гладь заколебалась. По озерцу пошли волны цвета, несколько секунд – и в нем, словно в глубине экрана, возникло изображение светловолосого мужчины со здоровым румянцем на щеках и глазами цвета стали.
– Хорошая жертва, – скрипнул колдун. – Чего ты хочешь для него?
– Пусть… Пусть его одолеют неприятности в семье и на работе! Пусть на него посыплются хвори и напасти!
– Понятно, – равнодушно уронил юноша. – Стандартный набор. Уходи, несостоявшаяся жертва. Одна жертва – хорошо, а две – еще лучше.
У Ена Пирана душа ушла в пятки.
– Покажи мне дорогу наружу!
Колдун гадко засмеялся.
– Ты не захватил спутниковый навигатор? Как неосмотрительно!
Аддарекх зашевелился, когда что-то пощекотало его нос. Еще раз, и еще. Он открыл глаза и увидел смеющуюся физиономию Клары. Когда она смеется, то еще красивее, чем когда злится.
– Как спалось?
– Прекрасно, – искренне ответил он. – Хочу еще.
– Я не могу сидеть с тобой целыми сутками, – строго сказала фрау Золинген. Улыбка исчезла, а жаль. – Вот, – она поставила на столик рядом с кушеткой стакан с умопомрачительно красной жидкостью. – Пей и выметайся.
Раньше она говорила: выметайся и пей, где хочешь. Теперь привыкла. Смирилась: вампира не переделаешь, он же не виноват, что таким родился. Пусть лучше пьет в медблоке, чем где-нибудь под лестницей, прячась от людей.
Клара чувствовала вину перед Аддарекхом. Почему-то ее удивило, что вампир может страдать. А еще медик! Что здесь удивительного? Высокоразвитая нервная система, плотность рецепторов – еще больше, чем у землян, головной мозг почти такой же. Нет, она даже понимала, что они испытывают физическую боль, как и физическое удовольствие. Но в душевную боль не верила. Это же вампиры! Кровососущие монстры. Есть ли у них вообще душа?
А оказалось, есть. И теперь она сама мучилась оттого, что считала его симулянтом, гнала из медблока, отказывала в помощи. Он ее ни в чем не упрекал, но она сама себя корила. Клара поняла о себе ужасное: она нарушила клятву Гиппократа. Невольно, неосознанно. Она ведь не думала, что он действительно страдает.
Аддарекх сел на кушетке, подогнув под себя ногу – вот нескладеха, – откинул на спину длинный белый хвост волос. Волосы у вампира были хороши, земные мужчины редко такие отращивают. Почему белые? Она слышала, что у всех шитанн черные волосы. Поседели, сказал он, и ей снова стало неудобно. Мужик-то не старый, значит, поседел от переживаний. Есть у него душа, есть.
Убрав мешающие волосы, Аддарекх взял стакан, с наслаждением вдохнул аромат, пригубил.
– Третья, резус положительный.
– Точно, – отозвалась докторша.
– Первая вкуснее, – намекнул вампир.
– Обойдешься, – проворчала Клара. – Она самая ценная. Скажи спасибо, что тебе вообще человеческую кровь дают.
– Спасибо, фрау Золинген, – и не смущается, паразит. – Вы очень добры. А у вас какая группа, фрау Золинген?
– Не твое дело!
Улыбнувшись, он отпил еще. Посетовал:
– Жаль, холодная.
– Могу в микроволновке погреть, – предложила она.
Он покачал головой.
– Лучше уж холодная, чем после микроволновки.
Теплая была бы еще лучше. Свежая, прямо из вены, из этой точеной шейки, обрамленной потрясающими огненными волосами. Он мог бы поспорить, что у нее первая группа. Но зеленые глаза неумолимы. А смотреть в них – одно удовольствие.
– Выпил? Иди уже, Аддарекх. Нечего меня разглядывать, я не картина в музее. Сегодня ночью не приходи: не мое дежурство.