Репрессивный режим, правивший в 70-е – 80-е гг. в Уругвае, пытался укрепить свои позиции, выдвигая себя в качестве исторического преемника «военного режима Генерала Артигаса». Однако на стенах усыпальницы нет ни одной надписи с изречениями Артигаса, несмотря на то, что многие из них превратились среди простых уругвайцев в крылатые фразы и поговорки. Военные издали специальный декрет, запрещавший гравировать на гранитных стенах изречения их «великого предшественника», так как (не без основания) полагали, что любое из них можно трактовать как «враждебную пропаганду» против их режима[55].
Широкий Фронт, пришедший к власти в 2005 г., решил очистить образ Артигаса, искаженный военной хунтой. Освободитель стал прежде всего борцом за национальную независимость и социальную справедливость.
Прямое включение «Отца уругвайской нации» в политические баталии нынешней эпохи с ожесточенным перетягиванием его наследия то «вправо» (к консерваторам и путчистам), то «влево» (к либералам и даже социалистам) уникально даже для Латинской Америки. Уругвайский Освободитель, как никто другой из плеяды великих деятелей Войны за независимость, вызывал и вызывает до сих пор споры, противоречия и жаркие дебаты. Исследователи насчитывают по крайней мере «четыре легенды» (или идеологические версии), связанные с его судьбой и наследием.
Долгое время после отъезда Артигаса в Парагвай в 1820 г. уругвайские консервативные политики и литераторы пытались вытравить воспоминание о его реформах и вкладе в дело освобождения страны, называя его не иначе как «бандитом», «анархистом» и «контрабандистом», который пренебрегал всеми законами и моралью, «опасным злоумышленником», который выступал против сил порядка. Этой «черной легендой» был не только оклеветан Артигас – этот образ, как считают уругвайские исследователи, заложил идеологические основы архетипа «анархистского каудильо», который использовался и используется по сию пору во многих трудах, посвященных истории Латинской Америки[56].
Большую (если не главную) роль в создании «черной легенды» в историографии сыграли труды видных аргентинских деятелей Д. Ф. Сармьенто и Б. Митре. Сармьенто в своей главной работе «Факундо» (1845) прямо противопоставляет силы цивилизации на территории Рио-де-ла-Платы (естественно, имея в виду буржуазно-патриотическую интеллигенцию Буэнос-Айреса) варварству аргентинской пампы, одним из центральных воплощений которого (наряду с каудильо Факундо Кирогой) считает Артигаса.
«Человек-зверь», жестокость которого не знает пределов, – вот суть образа уругвайского вождя в «Факундо». Даже ремни из кожи полковника Масиэля, служившие упряжью для коня аргентинского диктатора Росаса, были, по его мнению, «предвосхищены обычаями Артигаса, прочих каудильо – варваров и татар». Да и диагональная красная полоса на своем знамени, добавленная Артигасом к бело-голубому («аргентинскому») флагу, возвещает, по мнению аргентинского мыслителя, «ужас, кровь и варварство!»[57]. «Человеческий род, – пишет он, – во все времена вкладывал именно такое значение в кровавый, багрово-алый, пурпурный цвет: пойдите-ка и изучите историю правления тех народов, что предпочитают этот цвет, и вы найдете там Росаса и Факундо: террор, варварство, потоки крови». Повторяются известные истории о жестокости монтонерос (партизан) Артигаса, которые зашивали живьем своих пленников в сырые телячьи кожи и оставляли на медленную мучительную смерть в степных просторах пампы.
Одна и та же сила, пишет Сармьенто, поддерживала Артигаса в Энтре-Риос, Лопеса в Санта-Фе, Ибарру в Сантьяго, Факундо в Лос-Льяносе: «Индивидуализм был ее сутью, копье – ее единственный оружием». «Орды бедуинов, в наши дни грабящие пограничные районы Алжира, дают точное представление о том, что такое аргентинская революция, которую использовали и дальновидные политики, и знаменитые злодеи». Инстинкты этого «зверя в человеческом облике» враждебны европейской цивилизации, «как и любой другой упорядоченной организации: враждебны монархии, как и республике, так как обе происходят из города и несут порядок и уважение к власти». Врожденный бандитизм и жестокая ярость сами по себе противоположны любым законодательным рамкам[58]
Примечания
1
Мирошевский В. М. Освободительные движения в американских колониях Испании. М.—Л., 1946, С. 7.
2
Noticias Al Día. México, 2010.31.05.
3
El Latino de Hoy. Washington, 2010.15.09.
4
См. например: La Prensa. Tegucigalpa, Honduras, 2009.19.05.
5
La República. Montevideo, 2009.23.07.
6
Sosa J. Artigas. Montevideo, 1961. P. 26.
7
См.: La fête en Amérique latine: Rupture, carnaval, crise. Centre de recherches interuniversitaire sur les champs culturels en Amérique latine. Colloque international. Paris, 2002. P. 42.
8
Racine, 2003. P. 179.
9
Romero J. L., Romero L. A. Pensamiento político de la Emancipación. Montevideo, 1985. Vol.2. P. 11.
10
Rock D. Argentina, 1516–1982: from Spanish colonization to the Falklands War. N.Y., 1985. P. 84. Scheina R.L. Latin America’s Wars: The age of the caudillo, 1791–1899. Dulles, 2003. Vol.1. P. 46.
11
Fernández Huidobro E. Artigas olvidado. Montevideo, 2000. P. 88.
12
Uruguay: cronología histórica anotada. Ed. W. Rela. Montevideo, 1998. P. 14.
13
Rela W. Uruguay: cronología histórica anotada. Artigas, 1811–1820. Montevideo, 1998. P. 16.
14
Ibid. P. 17.
15
Галеано Э. Вскрытые вены Латинской Америки. М., 1986. С. 166.
16
Maggi С. La nueva historia de Artigas: 1811. La redota: la invasión portuguesa y el éxodo. Montevideo, 2005.
17
Street J. Artigas and the Emancipation of Uruguay. Cambridge, 1959. Р. 147–152.
18
Muños E.P. Artigas: Federalismo y soberanía. Montevideo, 1988. P. 68.
19
Street J. Op. cit. P. 174, 175. Montevideo, 1910. Vol.1. P. 238, 413, 414.
20
Miranda H., Zorrilla de San Martín J. Las instrucciones del año XIII.
21
Alberdi J. B. Obras selectas. Buenos Aires, 1920. V. 12. P. 80, 360.
22
Díaz B. El federalismo rioplatense: origen, crisis y futuro. Buenos Aires, 1976. P. 90, 237; Acevedo E. Artigas: su obra cívica. P. 75, 88; C. Grandeza y decadencia del federalismo argentino: su historia, su evolución, su valor. Buenos Aires, 1963; Perez S. Filosofía del federalismo en el Río de la Plata. Buenos Aires, 1948. P. 96, 285; Levene R. Ensayo histórico sobre la Revolución de Mayo y Mariano Moreno. Buenos Aires, 1960. P. 433; Galasso N. La Revolución de Mayo: el pueblo quiere saber de qué se trató. Buenos Aires, 1994.
23
Rela W. Op. cit. P. 162–181.
24
Галеано Э. Указ. соч. С. 165.
25
I. de. Compendio de la historia de la República Oriental del Uruguay: comprendiendo el descubrimiento, conquista y población del Río de la Plata. Montevideo, 1901. Vol.1. P. 64.
26
Lynch J. Caudillos in Spanish America, 1800–1850. Oxford, 1992. Р. 36.
27
Halperin Donghi T. Politics, Economics and Society in Argentina in the Revolutionary Period. Cambridge, 1975. P. 262–263.
28
См.: Sosa J. Op. cit. P. 234.
29
Rela W. Op. cit. Р. 73.
30
Maggi C. La nueva historia de Artigas: 1815. Guayabos: victoria sobre Buenos Aires. Montevideo, 2005. P. 18–32.
31
Frega A., Islas A. Nuevas Miradas en Torno al Artiguismo // Recopilación de ponencias e intervenciones del Simposio “La Universidad en los 150 años de la Muerte de José Artigas: Nuevas Miradas y Debates Actuales sobre el Artiguismo”. Montevideo, 2001. P. 323–340.
32
Robertson J. Р., Robertson G. P. La Argentina en la época de la Revolución. Buenos Aires, 1920.
33
См. например: Torre N. de la, Rodríguez J. C., Touron L. S. de. Artigas: tierra y revolución. Montevideo, 1967. Р. 75.
34
Maeso J. El general Artigas y su época: Apuntes documentados para la historia oriental. Montevideo, 1886. Vol.III. P. 420.
35
Torre N. de la, Rodríguez J. C., Touron L. S. de. Op. cit. Р. 46.
36