Кстати, пузырёк с подсветкой в стеклянном шарике на правом рукаве, тоже мало чему помогает. Он маленький, и расположен настолько неудобно, что сам на глаза не попадается. Надо стараться, чтобы разглядеть. Эта подсвеченная игрушка, придумана неизвестно кем и неизвестно для чего.
Резкий рывок. На остановке трос резко натянулся и вокруг него появилась муть. Первая остановка – глубина 50. Мой датчик при этом реально показывает 47. Весь спуск должен происходить с остановками на каждых полста метров.
Эти девушки в зелёных комбинезонах с красным крестиком на рукаве объясняли, зачем нам необходимо такое. Но я этого уже не помнил…
При обычном погружении, например, фридайвера, главное – это спуститься достаточно быстро, но согласуясь с допусками, пробыть на дне сколько надо и подниматься медленно, с предписанными остановками, чтобы избежать ДКБ. Зачем делать такое при спуске, всё-таки я не понял.
В этой точке подводного пространства достаточно светло, и я вижу всё вокруг и подсветка на рукавах скафа почти не видна. Ощущаю себя в центре огромного синего шара темнеющего в сторону увеличения глубины. Здесь, в открытом океане вода слишком прозрачна. Она выглядит кристально чистой и кажется мои белые перчатки сами светятся от падающего с поверхности света.
Для меня дорога вниз ещё только началась. И там внизу уже двое суток находился, дожидаясь нашего с братом появления, подводный дрон. Его, после получаса блужданий в самый первый день, решено было оставить в режиме ожидания, чтобы не пришлось поднимать для перезарядки. Всё равно нам почти всё придётся делать самим, без этой глупой «умной» железки.
Лёшкин голос пропал окончательно сразу после остановки. Я, помучавшись, набрал пальцем на клавиатуре:
«вишу не слышу отлично».
Пусть знают, что связь звуковая пропала, а я в порядке. Начинать баловаться со знаками препинания не стал. Как поймут меня, пусть так и поймут.
Но связь цифровая всё ещё действовала и меня поняли. Пришло ответное сообщение: «Пока висишь, сообщай, что видишь».
Не дождутся! Я так глубоко иду впервые, буду сам смотреть что здесь и как. Пусть мой напарник им все эти прелести расписывает. Он вечер и полночи готовился к этому.
За стометровой отметкой ещё немного стемнело. Сгущавшийся сумрак всё более насыщался синими тонами. Ещё немножко и всё вокруг посинеет окончательно. Белые перчатки теперь потускнели, а подсветка дисплея и пузырькового шарика стали ярче.
Стайных рыб на такой глубине уже нет. Только различные, шарахающиеся от меня, одиночки. Мелочь, крупных хищников, вроде акул, здесь не вижу. И метровая пика, закреплённая на спине, я боюсь так и останется не испытанной в настоящем деле.
Когда меня начинают опускать, возникает неприятное ощущение бездонного тёмного колодца, куда меня тросом проталкивают… С каждым метром погружения всё заметнее темнеет, но не так уж сильно и мне без надобности включать прожектор, там у дна иметь свет важнее.
Остатки цифровой связи пропали на двухстах пятидесяти. Не страшно. Внизу должен оставаться ещё один транслятор, правда не такой мощный, как верхний.
И в то же время стал заметным холод. Температура, пока опускаюсь, снизилась. Почти как в зимней речке подо льдом, куда я окунулся как-то в детстве, решив проверить толщину льда. И спас меня тогда братишка. И мы оба потом в мокрой одежде бежали домой и там оба были наказаны за мою шалость. Но брат принял всё как надо и не стал себя выгораживать.
Костюмчик на мне хоть и теплоизолированный, но под водой тепла не держит совсем. Поэтому и был предусмотрен подогрев. Но я стараюсь обойтись своими силами.
Поработал пальцами в тугих перчатках, от души помахал ластами. Как бы начал согреваться. Но на очередной остановке всё равно пришлось включить терморегуляцию. И ещё подсветку на пальцах, от них в воде разлилось небольшое сияние.
На такой глубине свет почти отсутствует. Темнота снизу и темнота вокруг заметно сблизились. Большой синий шар почернел и его воображаемые стенки сблизились. Вижу только то, до чего могу дотянуться рукой.
После шестой остановки, когда до дна осталось меньше восьмидесяти метров, неожиданно моргнул коммуникатор и дошло текстовое сообщение, состоящее из обрывков:
«…то…64…им…за…смоляков…».
Я не понял, какой-такой этот Смоляков, фамилию эту в первый раз увидел, и она мне ни о чём не сказала. Но на всякий случай на эту абракадабру ответил привычным «ок». После чего цифровой канал сверху замолк. Как видно, они, если и получили мой ответ, то тоже ничего не поняли.
И после последней остановки, я наконец смог снова расслышать знакомый голос Лёхи:
«Саш… Ты меня слышишь?..»
Лёхе кто-то со стороны посоветовал чуть слышно:
«Ты набери ему текстом…»
Но Алексей был таким же упрямым, как и я, он повторил голосом:
«Как слышишь меня, ответь!..».
Я тут же набрал:
«слышу леша».
Алексей обрадовался:
«Хорошо что ответил!.. На какой ты глубине сейчас?».
Так как вопрос был каким-то позиционным, а трос скользил, я отвечать не стал. Пока набираю, да пока это до Лёши дойдёт, я буду уже на месте.
Трос опускался стремительными рывками, и до дна остались уже считанные метры. Пора было готовить приземление.
Я включил прожектор на плече. И ближайший ко мне мир воды вспыхнул яркими красками… То, что я считал работой глаз, оказалось больше работой воображения. Кромешной и неподвижной сизой пустоты больше не было. Ярко-зелёный луч сиял в воде, упираясь в близкое дно.
Удар ногами я всё-таки прозевал. Спружинить не удалось, ударился подошвами в ластах, ноги только после подогнул и сразу завалился на бок в облако поднявшейся мути. А трос, продолжая скользить вниз, широкими петлями падал на меня…
«стоп» – торопливо набрал я, замерев в лежачем положении. Вода засияла жирной мутью, пришлось дисплей коммуникатора приблизить к самому стеклу шлема, чтобы можно было что-то разглядеть в кромешном тумане.
Падение на меня троса остановилось только через двадцать секунд. Оторвать себя от дна мне было уже невозможно, более двадцати метров стального троса, огрузившего мой, и без того тяжёлый, скафандр, неподъёмно придавили ко дну. А найти какая петля лежит на какой, в этом положении я не мог. И снова на руке набрал:
«вира помалу».
В этих петлях ещё необходимо было найти свой карабин и успеть отцепить себя от троса.
Глава 2. Близнецы
Ира.
Меня этим утром ударом чем-то твёрдым снаружи по стенке моей индивидуальной камеры, разбудили вместе с Сашкой. Спать со всей этой требухой, торчащей во рту, оказалось совсем не прикольным. Но я всё-таки немного поспал… Сегодня ночью, когда вернусь, я буду уже спать как нормальный человек.
Я проводил брата на выход только глазами. Когда его камеру поднимали на крюке, связь с ним не работала.
На мои обращения через коммуникатор к ответственным за связь: «Доброе утро!» и «Хэллоу! Есть здесь кто?», вообще никто не пошевелился. Сергей то ли ещё спал сам, то ли считал меня спящим. Правда, минут через пять после моих обращений, к моей одиночке подошла Алёна Викторовна и излишне громко произнесла:
– Как себя чувствуем, Ириней Сергеевич?
Она одна звала меня полным именем и, вероятно, на «вы», а не просто во множественном числе вместе с собой. Странная. На судне все, даже капитан и начальник экспедиции, как и последний из матросов, обращались ко мне по-свойски: «Ира». Правда, капитан облекал это всегда в шутливую форму. Но я на такие шуточки давно уже не обижался. Тем более, что он – капитан, власть, и ему можно было всё!
В школе, например, никто не решался дразнить меня, сравнивая с девчонками. Потому, что мы вместе с моим братом были силой! И никому такой наглости не прощали с самого первого класса…