— Насколько хорошо вы знали свой экипаж? — спросил он.
— Не слишком. Это был короткий рейс. А что? — ответила Джексон.
— Значит, вы никого из них не знали?
— Ну, не совсем, кое-кто был с нами в прошлые разы. Вы на чтo намекаете? Думаете, кто-то из нас намеренно направил корабль на берег?
Окинув взглядом людей в вертолете, Джуди пожалел, что Джексон говорит так громко. Вдоль стен салона сидело несколько очень крутых ребят, и Джуди не хотел, чтобы они подумали, будто он обвиняет их в диверсии.
— Поговорим об этом позже, хорошо? — сказал он. — Мне необходимо записать кое-что для отчета. Кто набирал экипаж?
— Нефтяная компания, разумеется.
— А не капитан?
— Ну конечно нет. Он ведь зарплату не платит. Если капитан недоволен матросом, он может попросить компанию заменить его. Вот и все.
— А капитан был доволен? Ну, если, конечно, не принимать в расчет, что он покончил с собой.
— Это был хороший корабль и хороший экипаж, понятно? — начала злиться Джексон.
— Пока вы не вылетели на берег.
— Вот что, мистер, довольно. Я не понимаю, на что вы намекаете, да мне и плевать. Может, вы думаете, что мы утопили собственный корабль, не знаю, но с меня хватит ваших вопросов, и если у вас голова варит, то вы заткнетесь. Иначе я вышвырну вас из вертолета, и двадцать пять свидетелей поклянутся, что вы просто споткнулись.
Тем временем Натан все еще беседовал с охранниками у въезда в Беверли-Хиллз.
— Значит, у тебя встреча с Пластиком Толстоу, верно? — переспрашивали они, не желая верить. — Ладно, писатель, давай это уточним.
Они вернулись в свою будку, сияя блестящими бронекостюмами „Биотех“. Начищенные ботинки стучали о землю твердо и агрессивно. Не в первый раз Натан задумался о том, так ли уж разумно позволять полицейским одеваться на нацистский манер.
Они бы не выглядели настолько круто, сними с них все это оружие и прочие примочки, подумал он. И был прав, хотя что толку, если они все равно на это не пойдут?
Копы не всегда одевались подобным образом. В былые времена, когда полиция была свежим изобретением, они выглядели довольно смешно и нестрашно. В Британии они носили котелки и сюртуки и зачастую украшали себя гигантскими бакенбардами, в которых с легкостью могли бы спрятаться мелкие преступники. В континентальной Европе их собратья офицеры щеголяли блестящими нагрудными пластинами и наряжались в огромные шляпы с невообразимым количеством перьев. В Париже Наполеона Третьего пришлось расширять улицы, чтобы хватало места для эполетов.
Это была прекрасная система, при которой представители власти выглядели на редкость глупо и благодаря этому не забывали, что они тоже люди. Трудно вести себя нагло и беспардонно, если ты одет как деревенский дурачок. Увы, времена изменились. Сначала появились кожаные куртки. Потом высокие фуражки и темные очки. Изменения происходили медленно, но верно; с годами стало привычно видеть защитников общества, разряженных словно ангелы ада или Генрих Гиммлер.
Натану это было глубоко отвратительно. До того как покинуть Британию, он даже выступил в программе „Нытье“ на канале „Скука“, где любой человек (предпочтительно — университетский лектор) мог поныть пятнадцать минут на тему по собственному выбору. Натан выбрал тему полицейской формы.
— Людям, наделенным властью и большими полномочиями, не стоит разрешать разгуливать по улицам с кичливым видом, — убедительно доказывал он. — Почему человек становится полицейским? На то есть две главные причины. Либо он хочет служить обществу, либо ему нравится получать деньги за лихой вид и возможность раздавать команды направо и налево.