Асфальт, недавно укатанный, будто проглаженный утюгом, блестел маленькими лужицами прошедшего ночью дождя. Олег шел при полном параде: черные брюки, голубая рубашка и новые ботинки.
– В первый день придешь как человек, потом одевайся, как хочешь, – сказала мама, вывешивая рубашку на спинку стула. – Да, и пиджак не забудь.
Олег выбежал без пиджака. И так достаточно для первого дня парада. Прохладный ветер слегка трепал отросшие темно-русые волосы. Густая челка прикрывала широкий «отцовский» лоб и серо-синие глаза. За лето Олег еще вытянулся и теперь стал почти одного роста с отцом. Поэтому, чтобы не быть совсем уж похожим на него, Олег решил защитить собственную индивидуальность прической.
Не то, чтобы он что-то имел против отца, просто надоело, когда при встрече его знакомые восклицают: «Это ваш сын? Надо же, как похож!», и смотрят на Олега, словно на изваяние, сравнивая с оригиналом. А похож-то всего телосложением, цветом волос да вот этим вот лбом.
В детстве было наоборот: «Как на маму похож!» – восклицали мамины знакомые с умилением. Всем просто необходимо найти сходство. Игра такая, как пазл собрать. Похож или не похож? Лет до одиннадцати не обращаешь внимания, потом игра затягивается, и ее однообразие начинает напрягать. Ты же рядом стоишь, а о тебе как о предмете говорят.
Странные бывают взрослые, бестактные, кстати, любимое слово мамы. «Нужно иметь чувство такта. Ты бестактен, Олег». Другим она почему-то замечания не делает. Так, посмотрит, чуть дольше, чем обычно, и промолчит. Из чувства такта, наверное. А Олегу надоело молчать, и он стал делать едкие замечания. Нужно прививать уважение, если люди сами не понимают. Мама ругала его за резкие выпады. Отец только улыбался. И, поди разбери, что он на самом деле думает, никогда ничего не скажет. Они вообще друг друга плохо понимают…
Отец часто пропадал в командировках, и долгое время Олег с мамой оставались одни. «Такая работа», – говорила она. Родители познакомились, когда мама делала свой первый журналистский репортаж о работе папиной группы. Отец на десять лет ее старше, с бородой, но совершенно не выглядит на свой возраст. Хотя ему уже сорок восемь. Мама и сейчас считает, что это она старше его, теоретически, по взглядам на жизнь. Олегу и самому иногда кажется, что папа явно до них не дорос. Он остался где-то там позади, в детстве, когда его все время не было.
Олегу исполнилось пять лет, когда однажды вечером в ванной хлынула вода, и они залили соседей. Здоровенный дядька с огромным пузом, которое просвечивало сквозь туго натянутую серую майку, пришел к ним ругаться. Он размахивал руками с растопыренными пальцами, выпучив красные глаза, и казалось, броситься сейчас на мать. Отца в очередной раз не было дома, а Олег очень испугался. Он стоял за приоткрытой дверью комнаты и не знал, что делать. Тогда он впервые увидел, как мама плачет. Сначала мама тоже отважно кричала и выпроводила соседа. Она умела кричать, и на него иногда покрикивала. А потом Олег увидел, как она села на диван и заплакала.
– Ты чего? – спросила она, увидев Олега в дверях и пытаясь вытереть слезы, – иди к себе. Я посижу немного. Мне надо отдохнуть.
Сосед пришел на следующий день договариваться с мамой уже по-хорошему, недовольный, но без крика. Олег не удержался, подскочил и больно укусил его за руку. Мама сказала, что это нехорошо, а потом, когда они остались одни, долго гладила его по голове, целовала и называла его защитником. После того дня у них сложились свои, доверительные отношения. И Олегу подумалось, что, когда мама ругается – это все же лучше, чем когда она плачет.
Олег свернул за угол последнего дома, за которым потянулся длинный забор какого-то учреждения, и уже виднелась школа. Деревья роняли мелкие капли, если капли успевали собраться в струйки, то безжалостно выстреливали в сонных прохожих. Парочка таких струек попала Олегу за воротник, холодком пробежала по позвоночнику. Олег поежился и сразу же замерз. Мурашки побежали к рукам, и мелкие волоски вздыбились как щетина у дикобраза.
Олег остановился, потер спину, потом руки, пытаясь прогнать эту неприятную дрожь. «Все-таки, легко оделся», – думал Олег, поглядывая на серое небо, будто затянутое плотной тканью, – солнце явно не собиралось выезжать ни на колеснице, ни просто так, выкатываться на небосклон, чтобы немного согреть землю. Не повезло с погодой.
Недавно отстроенная школа с квадратным фасадом, широким крыльцом и ровными ступеньками даже в такое пасмурное утро блестела яркими красками. Первый этаж был белый, второй – желтый, а третий – серо-зеленый с белыми загагулинами в виде декоративных арок, или, как их еще называют, ложных. Точно. Олег усмехнулся. Просто шедевр школьного зодчества. Хотя, оригинально. Если так поработали над внешней частью, интересно, как там внутри? Хорошо бы несколько фонтанов и солярий, для разнообразия.
В школе планировали сделать профильные группы, чтобы легче было поступить в институт. Олег пока не понимал, зачем это нужно, и кто туда пойдет. Два раза в неделю, помимо основных занятий? Вряд ли наберется много желающих.
Высокий забор охранял «знания» от проникновения посторонних. Ходили слухи, что учащимся выдадут пропуска. Врут, наверное. Зачем им пропуска? Олег, наконец, дошел до калитки и ступил на территорию, миновав охранника.
Выстроенные рядами классы собирались для торжественного мероприятия. Площадка перед школой почему-то напомнила ему вокзал с провожающими: цветы, рюкзаки, суета. Олег нашел линеечку из учеников, возглавляемую табличкой «10 В» и встал позади. Очередь тянулась почти до бордюра. Что поделаешь, первого сентября все время очереди в школу, – он это запомнил еще тогда, в шесть лет, когда родители решили, что парень вполне уже может сидеть за партой и осваивать науку, а не учить стишки для утренника.
Впереди Олега стояла высокая девочка, почти с него ростом, и, видимо, тоже новенькая, потому что ни с кем не разговаривала и все время оглядывалась по сторонам. Многие, как Олег, переехали в новостройки. Высокие бело-синие дома с лифтами возвели по всему кварталу. Раньше Олег ходил пешком на четвертый этаж, а теперь катался в лифте на третий. Забавно.
Новые ботинки очень сжимали пальцы, заставляя переминаться с ноги на ногу. Хотелось скинуть эти кандалы на почти негнущейся подошве. Он вспомнил слова отца:
– Вот и начинается новая жизнь. Новая квартира, новая школа, новые друзья.
«Да-а, – подумал Олег, – и еще новые ботинки, чтобы радости было как можно больше».
От нечего делать он начал рассматривать свою соседку. Короткая стрижка, тонкая шея. Когда она поворачивалась, можно было увидеть длинную прядь волос, спрятанную за ухо.
– Привет, – сказал Олег, улучив один из тех моментов, когда девушка стояла в пол-оборота к нему.
Она удивленно посмотрела, слегка кивнула и сразу же отвернулась.
– Меня Олегом зовут, а тебя?
– Настя, – девушка бросила свое имя куда-то в сторону, не оборачиваясь, а только склонив голову.
– Ты новенькая? – спросил Олег, чтобы как-то продолжить разговор.
Она опять кивнула и стала разглядывать что-то над головами их линеечки из учеников.
Олег иронично приподнял брови: «Говорить не хотим… Вот, такие мы, королевны». Он еще раз оглядел «королевну». «Какая-то нелюдимая, – заключил Олег, – никакого уважения, даже интереса не проявляет». Он не любил таких… отрешенных. Они обычно либо выпендривающиеся зазнайки, либо заунывные тихони, – стоят особняком, будто им ни до кого дела нет. И одноклассников воспринимают как муравьев, в куче которых приходится возиться до определенного возраста. Подумаешь, не очень то и надо. Олег переключился на только что подошедших маму с дочкой. Они встали за ним, мама усердно запихивала своему чаду в портфель бумажный сверток, а дите не очень активно отбивалось.