Снова танцы. Передохнув, народ требует быстрых ритмов. Движения все более раскованные, вперемежку с выкриками и хохотом.
Очаровательно, когда девушка, танцуя, держится кончиками пальцев за края подола, слегка приподнимая его. Людмила в этом смысле продвинулась дальше. Она взяла кончиками пальцев края своего коротенького подола и просто задрала его:
– Смотрите, какие у меня ножки!
О, да! В этой комнате, где сейчас было достаточно женских ножек, отнюдь недурных, но Людкины – все же «самые-самые». Она это прекрасно знает. Совершенство форм дополняет красивое белье, которое только-только начало появляться во времена перестройки, и все еще считалось явлением уникальным. Так что, здесь было, на что посмотреть. Мы откровенно любовались.
Но дело ведь не только в этом. Задрать юбку, даже при совершенных ножках и красивом белье, всё равно надо уметь – так, чтобы это не выглядело ни вульгарно, ни «зажато», а естественно и уверенно. Людмила это умела.
Однако, и это еще не все! Имея и умея все вышеперечисленное, позволить себе такое можно далеко не в каждой компании. Можно или нельзя – зависит от мужской составляющей. В нашей компании это было можно. Мы знали, что присутствующие мужчины не позволят себе ничего лишнего и не смешают потом с грязью. Отнесутся к этому так же естественно, как Людмила к показу своих совершенных ножек. За это мужчинам нашей компании отдельное спасибо.
Однако, время уже позднее, а мне далеко ехать. Предлагаю мужчинам проводить меня до метро. Мужчины предлагают мне ещё подождать, Наталья уговаривает остаться ночевать. И я сдаюсь, хотя до этой минуты имела самое твердое намерение ехать домой.
Опять танцуем, перекуриваем, пьем, закусываем. От быстрых танцев и от близости разгоряченных тел во время медленных становится жарко. Особенно мне – в моём массивном шерстяном костюме. Всем желающим выдаются футболочки. Мне досталась футболка с чрезвычайно глубоким вырезом, который так и притягивает ко мне мужчин.
Но время действительно позднее, и многие гости начинают расходиться. Собирается домой друг Виталика со своей спутницей. Не помню, как и когда ушла Надюша с мужем, кивает из коридора одетый Коля. Еще через некоторое время звонит своей жене Игорёк, просит разрешения остаться ночевать, и такого разрешения не получает. Тоже собирается на выход.
Зато оставшиеся гости уходить не собираются. Это я, Валюша и Юрасик с женой. Откуда-то берутся новые силы. Мужчин посылают на поиски того, чего не хватило. Мы, женщины, сидим, пьём чай, ждём. Не долго.
Снова музыка. Теперь, по большей части, медленная. Большой свет выключен. Жена Юрасика пришла сюда в легком костюмчике с блестящей аппликацией. Коротенькая кофточка сверху, а под ней – сарафанчик на бретельках. Кофточку она давно сняла. Лямочки у сарафанчика то и дело спадают с плеч почему-то. Если падают сразу две, Юрасик подбегает и водворяет их на место. Иногда его замещает Виталик.
Я танцую попеременно то с Виталиком, то с Юрасиком. Это уже… ну, я не знаю, как назвать… Плотный флирт?
Ох, мальчики! Если бы вы знали, как мне трудно! Оба вы в моём вкусе, оба столь умело действуете – не навязчиво, но и не робко. Вы оба такие нежные, деликатные! Терпеть не могу, когда мужчины бросаются на женщину, как хищники на кусок сырого мяса!
Но ваше дело – догонять, моё – соблюдать дистанцию. Таковы правила игры. Здесь ваши жёны. Правда, они тоже играют в эти игры, но одно дело – играть самому, другое – наблюдать за своей разыгравшейся половиной.
Дальше я ухожу спать. Не столько потому, что хочется, сколько потому что боюсь, не надоели ли мы хозяевам. Но мои опасения были напрасными. Смех, музыка, звон бокалов еще долго доносились из соседней комнаты. Пару раз приходили за мной, но я уже не стала вылезать из кровати и, в конце концов, уснула под мирное детское сопение.
Это было в пятницу, 17 октября.
Тогда я еще не знала, что тот вечер действительно окажется последним мероприятием нашего дружного коллектива.
И СНОВА ПЯТНИЦА
И снова пятница. Первый день ноября. Ровно месяц назад, первого октября, я тоже шла на работу с опаской. Перемены обычно планируются на начало месяца. В советские времена сокращение было исключительно редким, постыдным явлением. Но вот пришла перестройка…
Спустили мы последнюю атомную лодку, для строительства которой и был в своё время создан наш участок. Больше атомные лодки строить не будут. Рабочих отправляют в командировку, а я, нормировщик, который числится не за цехом, а за отделом, остаюсь не у дел. Вот и жду каждый раз, что будет первого числа.
Но все пока тихо. Ходят слухи, что в других отделах уже были собрания. На этих собраниях зачитывали список работников, которым будут повышены оклады. Тем, кого не было в списках, предлагали сделать выводы.
Во второй половине дня позвонил Толик, нынешний начальник, и сказал, что в 15 часов в отделе будет собрание.
Никакого беспокойства или волнения у меня это сообщение не вызвало. Может быть потому, что была занята работой. Настроение было приподнятое, предпраздничное.
Собираясь на собрание, стараюсь прислушаться к себе: что подсказывает мне моя интуиция? Вроде бы, никаких опасных сигналов.
Мы пришли на собрание. Сколько народу! Весь отдел. Я-то думала, что только наш сектор соберут.
Когда аудитория набилась битком, как гвоздь программы появляется второй зам (кроме Коли) нашего отдела – Рахманов, со списком в руках усаживается за стол перед аудиторией. Рядом с ним пристраивается наш профсоюзный лидер, а теперь, говорят, и начальник нашего сектора – Ященко. Наш прежний начальник сектора Шатров будет руководителем бюро из трех человек. В секторе у нас было порядка двадцати человек, когда-то еще больше. В связи с сокращениями, два сектора объединяют в один, и один начальник, соответственно, высвобождается. Про начальство мы уже слышали. Коли и нашего начальника не видно.
Говорит Рахманов. Все по той же схеме. Сейчас, мол, будут названы фамилии тех, кому будут повышены оклады. Те, чьи фамилии названы не будут, попадают под сокращение. И начинает зачитывать список.
Я слушаю, жду, когда дойдет очередь до нашего сектора. Вот уже пошли знакомые фамилии, смежный цех, вот уже назвали фамилию начальника нашего бюро, еще одна наша фамилия, еще… пошел другой цех… другой сектор… Что, все?!
Я не верю своим ушам! Жаль, что этот список я слушала, а не читала, и у меня нет возможности вернуться назад и перечитать еще раз.
Не слышу и не запоминаю ни одной последующей фамилии, не знаю, кого еще сократили. Я только знаю, что МЕНЯ В ЭТОМ СПИСКЕ НЕТ!!!
Как ни странно, я спокойна. Во всяком случае, пока. Хотя не могу сказать, что до меня еще не дошло услышанное. Что-то еще говорит Рахманов, долго потом говорит Ященко. Он оживлен и, такое впечатление, что чем-то очень доволен. Может быть тем, что он не на месте Шатрова и не на моём месте?
Говорит о том, что, в принципе, всех сокращающихся на заводе пристроить могут, но только маловероятно, что на ИТР-овские должности. Короче говоря, товарищи, подумайте до понедельника, остыньте и приходите к нам – мы вас ждем.
Я-то считала, что каждого из нас персонально должны пригласить. Но это я так считала.
Собрание заканчивается. Я по-прежнему спокойна. Даже с улыбкой кидаю какую-то шутливую реплику соседке. Рахманов объявляет об окончании, и мы покидаем аудиторию.
Моё спокойствие начало улетучиваться, когда я увидела лица других «сокращенных». Первым был Игорек. Лихорадочный блеск в глазах, судорожное лицо, нездоровый румянец пятнами. С таким же нездоровым смехом мы кидаемся друг другу в объятия с «поздравлениями». Тут я понимаю, что его тоже… К нам присоединяется Аллочка из смежного цеха с таким же блеском в глазах и такими же пятнами на лице.