Война англичан здесь — это
измена, грабежи и убийства. Сегодня утром, после томительного
перехода по здешним горам, разведчики сообщили, что к врагу
подоспели подкрепления и что он готовится к атаке. Он находился от
нас всего в нескольких лье, и поэтому сражения избежать было
невозможно. Старый индийский раджа, отец моего спасителя и мой
старый друг, так и рвался в бой. Битва началась около трех часов и
сопровождалась страшным кровопролитием и ожесточением. Видя, что
наши усталые и немногочисленные силы слабеют перед свежими
подкреплениями англичан, я выступил вперед со своим небольшим
кавалерийским отрядом.
Старый раджа находился в центре войска. Он бился, как всегда,
с безумной отвагой. Его сын, восемнадцатилетний Джальма, храбрый,
как его отец, не отставал от меня. В самую горячую минуту битвы
подо мной убивают лошадь, и я лечу вместе с ней в овраг, около
которого мы находились; мы падаем, да ещё так глупо, что я
очутился под лошадью, и сперва мне казалось, что у меня сломано
бедро».
— Бедный отец! — сказала Бланш.
— К счастью, на этот раз он спасся благодаря Джальме. Видишь,
Дагобер, — заметила Роза, — как я хорошо запомнила это имя.
Затем она продолжала:
«Англичане решили, что если я буду убит, то справиться с
армией раджи им ничего не стоит (очень лестное для меня мнение).
Поэтому один офицер из сипаев и пять или шесть наемных солдат,
трусливых, низких бродяг и разбойников, увидав мое падение,
qrpelck`b спустились в овраг, чтобы меня прикончить… Среди огня и
дыма мои горцы, увлеченные жаром битвы, не заметили, как я упал,
но Джальма, не покидавший меня, тотчас же бросился в овраг, чтобы
помочь мне. Его хладнокровие и храбрость спасли мне жизнь. Одним
выстрелом из карабина он убил офицера, другим прострелил руку
солдату, успевшему уже проткнуть штыком мне левую ладонь…
Успокойся, любимая Ева, это были пустяки, простая царапина».
— Ранен… опять ранен! — вскричала Бланш, прерывая сестру.
— Успокойтесь, — сказал Дагобер, — это, вероятно, была
простая царапина. Рану, которая не мешала продолжать битву,
генерал называл обычно «белой раной». Только он и мог придумать
такое словечко!
«Джальма, заметив, что я ранен, — продолжала Роза, вытерев
глаза, — начал действовать своим карабином, как палицею, и
заставил солдат отступить. Но в эту минуту я увидал ещё одного
неприятеля, спрятавшегося среди густого бамбука, который окаймлял
овраг; этот солдат медленно опускал свое длинное ружье,
устанавливая его ствол между двух ветвей и вздувая фитиль; затем
он прицелился в Джальму, и храбрый юноша получил пулю в грудь,
прежде чем мои крики могли его предупредить, Почувствовав боль,
молодой человек упал на одно колено, но не переставал стойко
держаться, стараясь своим собственным телом загородить меня, быть
живым щитом… Ты можешь себе представить мое отчаяние, мой гнев.
Несмотря на все усилия, я не мог освободить свои ноги из-под тела
лошади; мне мешала, кроме того, невыносимая боль в бедре. Пока я
лежал так, безоружный и бессильный, на моих глазах продолжалась
неравная борьба. Джальма начал слабеть от потери крови; уже один
из солдат, призывая громко других, вытаскивал из-за пояса
громадный ятаган, которым сразу можно снести голову с плеч, как
вдруг подоспела помощь, — с десяток горцев подошли как раз
вовремя.