Морриган вздрогнула, испытав чувство вины. Как канцлеру сохранить симпатии избирателей, которые все свои неприятности неизменно связывают с его дочерью? Просто чудо, что отец уже пятый год сохраняет свою должность, а перспектива на следующий год – предмет ежедневного беспокойства.
– Однако мама права: не стоит собирать толпу, – продолжал он. – Найдите другой способ обеспечить первую страницу.
– Там будет аукцион? – снова встряла Морриган.
– Какой ещё аукцион, чёрт возьми?! – взорвался отец.
– Ну, ставки же.
– Вышние силы!.. – фыркнув, вздохнул он и вернулся к своим бумагам. – Айви, скажи ей.
– День ставок, – солидно выпрямившись, начала объяснять мачеха, – это день, когда дети, закончившие начальную школу, получают возможность продолжить образование – если им повезёт, конечно.
– Или их родители достаточно богаты, – вставила бабушка.
– Ну да… – Айви слегка смутилась. – Если они умны и талантливы… или их родители в состоянии дать взятку, то уважаемые люди из престижных школ делают на них ставки.
– Значит, не каждый может учиться дальше?
– Конечно нет! – рассмеялась мачеха. Кивнув на служанку, которая поставила на стол соусник, она добавила шёпотом: – Будь все образованными, откуда брались бы слуги?
– Но это же несправедливо! – возмутилась Морриган, провожая покрасневшую девушку взглядом. – А что получает тот, кто делает ставку?
– Возможность следить за образованием избранного кандидата, – объяснил Корвус, нетерпеливо отмахнувшись, – формировать юные умы, наше будущее и всё такое прочее. Довольно вопросов, тебя это не касается… Лев, во сколько у меня встреча в четверг с председателем аграрной комиссии?
– В три.
– А я могу пойти? – спросила Морриган.
Корвус озадаченно моргнул, лоб собрался в морщины.
– Зачем тебе идти на мою встречу с председателем?..
– Да нет, в ратушу!
Мачеха изумлённо округлила глаза:
– Ты? На День ставок?
– Я просто… – Морриган слегка смутилась. – У меня скоро день рождения, вот и был бы подарок. – Растерянность на лицах родных подтверждала подозрения, что её послезавтрашнее одиннадцатилетие успешно забыто. – Там может быть интересно… – Она опустила взгляд в тарелку, уже жалея, что вообще раскрыла рот.
– Там неинтересно! – ядовито усмехнулся Корвус. – Там политика. Нет, ты не можешь пойти. Совершенно исключается. Нелепая идея.
Морриган поникла на стуле, чувствуя себя донельзя глупо. А чего она ожидала? Отец прав: идея смехотворная.
Семейство Кроу продолжало жевать в напряжённой тишине. Нарушил молчание Прав.
– На самом деле, канцлер… – начал он осторожно.
– Что? – Корвус с раздражением бросил вилку, устремив на помощника свирепый взгляд.
– Ну… если бы… то есть я не утверждаю, что это стоит делать, но, если бы вы взяли с собой дочь, это помогло бы, так сказать, смягчить ваш имидж… в некоторой степени.
Лев нервно потёр руки:
– Мне кажется, сэр, что Прав… э-э… прав. – Поймав уничтожающий взгляд канцлера, он сбивчиво пролепетал: – Т-то есть, я в том смысле, что, согласно опросам, избиратели в Большом Вольфакре считают вас несколько… м-м… суховатым.
– Отчуждённым, – уточнил Прав.
– Вот именно… Вашему рейтингу не повредит, если напомнить, что вас вскоре ждёт участь… м-м… убитого горем отца. С точки зрения газетчиков, это придало бы событию некоторую… э-э… пикантность. – Лев мучительно подбирал слова.
– Насколько пикантную?
– Для первой страницы.
Корвус молчал, задумавшись. Морриган видела, как дёргается уголок его левого глаза.
Глава вторая
День ставок
– Не говори ни с кем! – пробормотал отец уже сотый раз с утра, широко шагая по каменным ступеням городской ратуши. Морриган едва поспевала за ним. – Ты будешь со мной на сцене – у всех на виду, понимаешь? Попробуй только что-нибудь там… устроить! Никаких сломанных ног, осиных роёв, упавших лестниц…
– Нападений акул, – подсказала она.
Корвус свирепо обернулся – лицо его вспыхнуло красными пятнами.
– По-твоему, это смешно? На тебя будет пялиться вся ратуша – на тебя и на меня! Хочешь нарочно погубить мою карьеру?
– Нет. – Морриган смахнула с лица брызги его слюны. – Нарочно я ничего не хочу губить.
Бывать в ратуше ей уже доводилось. Обычно отец брал дочку, когда его популярность падала до плинтуса и требовалось продемонстрировать поддержку семьи. Мрачное здание с каменными колоннами в тени величественной часовой башни было самым значительным в Джакалфаксе. Впрочем, сама часовая башня занимала Морриган куда больше, хотя она и старалась наверх не смотреть.
Небесные часы походили на обыкновенные разве что круглым циферблатом, но не имели ни цифр, ни стрелок. В огромном стеклянном круге отражалось лишь пустое небо, менявшее цвет год за годом – от бледно-розовых тонов эпохи Рассвета к ярко-золотому Полудню, оранжевому сиянию Заката и густой синеве Сумерек.
Сегодня, как и весь последний год, Небесные часы показывали Сумерки. Это означало, что не за горами и пятый, последний, цвет цикла – чернильно-чёрная, усыпанная звёздами Тьма, конец эпохи.
Ничего, ещё целый год впереди! Выбросив из головы мрачные мысли, Морриган взбежала по ступеням следом за отцом.
В мрачном гулком зале сегодня царило оживление. Сотни одетых по-воскресному мальчиков с прилизанными волосами и девочек в шляпках, с бантиками в косичках выпрямились на стульях под привычным суровым взглядом президента. Вождь всегда с народом – его портрет висел в каждом доме, магазине и учреждении Республики.
Когда канцлер с дочерью уселись в кресла позади трибуны оратора, весёлый гомон стих, сменившись возбуждённым перешёптыванием. Любопытные прищуренные взгляды сверлили Морриган со всех концов зала.
Корвус неловко положил руку ей на плечо, изображая родительскую любовь, и репортёры защёлкали камерами. «Точно, на первую страницу, – подумала Морриган. – Обречённая дочь и заранее горюющий отец – невероятно трагическая пара». Она постаралась принять вид понесчастнее, насколько позволяли слепящие фотовспышки.
После торжественного хорового исполнения гимна Зимнеморской республики – «Вперёд и выше нас веди, ура!» – Корвус открыл церемонию долгой и скучной речью, за ним выступили директора школ и местные предприниматели, которые по большей части повторяли одно и то же, только другими словами. Наконец лорд-мэр Джакалфакса вынес на сцену лаковый деревянный ящик и стал объявлять ставки. Морриган вытянула шею, ощущая непонятное волнение.
– Мадам Гонора Сальви из балетной труппы Шёлкленда, – громко прочитал он надпись на конверте, – решила сделать ставку… – Он помолчал. – На Молли Дженкинс!
В третьем ряду зрителей раздался счастливый визг. Вскочив с места, Молли бросилась на сцену, присела в реверансе и схватила вожделённое письмо.
– Поздравляю, мисс Дженкинс! – сверкнул мэр официальной улыбкой. – После окончания церемонии вас встретят в конце зала и проводят в комнату для собеседования. – Он глянул на следующее письмо. – Майор Джейкоб Джакерли из Военной школы в Пойзонвуде делает ставку… – Он снова сделал паузу. – На Майкла Солсбери!
Друзья и близкие Майкла восторженными криками приветствовали его выход на сцену.
– Мистер Генри Сниггл, владелец и управляющий центра «Змеиное царство», адресует свою ставку… – Многозначительное молчание. – Алисе Картер для прохождения курса герпетологии! О, как это интересно и увлекательно!
Объявления продолжались в течение часа, дети в зале провожали жадными взглядами каждый заветный конверт, появлявшийся из ящика. Названное имя сопровождалось ликующими криками счастливцев и разочарованным вздохом всех остальных.
Морриган начала ёрзать в кресле. Новизна впечатлений быстро приелась, а интерес сменился тяжёлой, гложущей сердце завистью к тем, кому досталось право на блестящее будущее, которого она сама была заведомо лишена. Кровь стучала в ушах, в голове звучал обидный смех Айви: «Можно подумать, кто-то на тебя поставит!» Невыносимо захотелось сбежать из душного зала.