— Это был, пожалуй, самый худший допрос в моей жизни.
— Да брось, — проговорил Свен-Эрик утешительно.
— Уверяю тебя, лучше было бы вообще его не проводить. А как у тебя с Ваттрангом?
— Да не особенно. Возможно, нам нужно было поменяться. Думаю, он с большим удовольствием побеседовал бы с тобой… Знаешь, что он сказал? Что она была его лучшим другом. И потом чуть не разревелся. Он не знал, что она уехала в Абиску, но, похоже, это было в ее стиле. Она никому особо не докладывала о своих делах. У нее бывали бойфренды, но как раз в данный момент брат ничего такого не знает.
— Начальник охраны Микаэль Вик — отличный парень, — сказал Томми Рантакюрё. — Мы успели с ним немного поболтать. Он служил в десантных войсках, а затем прошел обучение и получил звание офицера запаса.
— Но ведь он полицейский? — спросил Свен-Эрик.
— В любом случае, кто-то из них что-то скрывает, — проговорила Анна-Мария, которая все еще была мыслями в разговоре с Маури Каллисом. — Либо он, либо они.
— Да, он работал в полиции, — продолжал Томми Рантакюрё. — Но потом устроился офицером в Особую группу охраны. Оказывается, надо было немного напрячься, когда служил в армии, а не болтаться просто так. Хотя всегда можно получить работу в Ираке или в частных охранных предприятиях. В смысле — будучи в прошлом полицейским. Не обязательно быть кадровым военным. Уйдя из Особой группы и устроившись в частный сектор, Микки Вик стал заколачивать по пятнадцать тысяч евро в месяц.
— У Каллиса? — спросил Свен-Эрик.
— Нет, в Ираке. Но потом он захотел вернуться в Швецию и найти себе работенку поспокойнее. Этот парень побывал везде… хотя не в тех местах, куда ты ездишь в отпуск с детьми.
Только теперь Анна-Мария уловила, о чем говорят коллеги. Ей даже показалось, что последняя фраза — дословная цитата от Микаэля Вика.
— Знаешь, ты лучше оставайся с нами, вместо того, чтобы нестись за тридевять земель и получить от террористов пулю в голову, — сказал Свен-Эрик Томми Рантакюрё, который буквально растворился в мечтах о полной приключений жизни с кучей денег в кармане.
Микаэль Вик свернул с шоссе Е10 к аэропорту Кируны.
Маури Каллис и Дидди Ваттранг всю дорогу просидели молча. Никто ни словом не обмолвился об Инне. Микаэль не заметил, чтобы кто-нибудь из них плакал. Едва они оставались одни, мужчины даже не смотрели друг на друга. Он отметил, что никто не спросил о его наблюдениях, соображениях, о том, что он выяснил из разговора с Томми Рантакюрё.
Ясно, что после ухода Инны началась иная эпоха. С ней все же было как-то веселей.
Уйдя из Особой группы, Микаэль едва выносил пребывание в Швеции. К тому моменту, как он пришел на интервью для приема на работу в фирму Маури Каллиса, он превратился в человека, просыпающегося в три часа ночи и изо всех сил борющегося с чувством полной бессмысленности бытия.
Инна помогала ему в первый год работы на Каллиса. Казалось, она чувствует, что с ним происходит. Она всегда находила минутку, чтобы поболтать о делах Маури — с кем предстояло встретиться и зачем. Постепенно он начал ощущать себя частью предприятия «Каллис Майнинг». У него появилось чувство «мы».
Он по-прежнему плохо спал, рано просыпался. Но уже не так рано, как прежде. И больше не тосковал по Конго, Ираку и Афганистану.
Внезапно Каллис нарушил молчание, царившее в машине.
— Если преступление на сексуальной почве, этот негодяй расплатится жизнью, — проговорил он сквозь зубы.
Вик покосился в зеркало заднего вида на Дидди Ваттранга. Тот выглядел трупом почище сестры: лицо белее мела, черные круги под глазами, пересохшие губы и стертые платком крылья носа.