Она только сейчас обнаружила домик на дереве. Наверное, потому, что летом его скрывала густая листва. В мини-юбке и в колготках непросто было карабкаться наверх по не внушающим доверия скользким от дождя ступенькам дряхлой лесенки. Не дай бог, Тису стукнет в голову именно сейчас выйти из своей мастерской! Он, конечно, сразу поймет, зачем она сюда лезет. Наконец она добралась до домика и на четвереньках вползла внутрь. Это была довольно прочная деревянная будка наподобие охотничьих вышек в лесу. Амели осторожно выпрямилась и посмотрела вниз через переднее окошко. Так и есть, все сходится! Она достала из кармана куртки свой iPod и загрузила картины, которые сфотографировала ночью. Это была та самая точка съемки. Отсюда почти вся деревня была как на ладони, а верхняя часть усадьбы Сарториусов с сараем и хлевом находилась прямо под ней. Каждую деталь можно было видеть даже невооруженным глазом. Если принять во внимание, что лавровишня одиннадцать лет назад была еще маленьким кустиком, то автор картин должен был наблюдать события именно с этой точки. Амели прикурила сигарету и уперлась ногами в деревянную стенку. Кто же здесь сидел? Во всяком случае, не Тис — он был изображен на трех из восьми картин. Может, кто-то сделал отсюда фотоснимки, которые он потом срисовал? Еще больше ее занимал вопрос, кто были остальные. Лаура Вагнер и Штефани Шнеебергер (Белоснежка) — это понятно. И мужчину, который развлекался с Белоснежкой, она тоже знала. Но кто были эти парни? Амели задумчиво курила и размышляла, что ей делать со всей этой информацией. Полиция автоматически исключается. С легавыми у нее был только отрицательный опыт. Из-за них-то ее и упекли в эту дыру, к предку, о котором она до этого двенадцать лет ничего не слышала, если не считать поздравлений с днем рождения и с Рождеством. Второй вариант, отец и мачеха, тоже неизбежно кончится полицией, поэтому тоже отпадает.
Какое-то движение на участке Сарториусов привлекло ее внимание. Тобиас вошел в сарай, через какое-то время затарахтел мотор старого трактора. Наверное, решил воспользоваться относительно сухой погодой и продолжить «расчистные работы». А что, если рассказать о картинах
Хотя фрау доктор Энгель недвусмысленно дала понять, что никаких новых расследований по делу о двойном убийстве двенадцатилетней давности не будет, Пия продолжала штудировать те шестнадцать папок. Не в последнюю очередь, чтобы отвлечься от угрозы, скрытой за лаконичными словами строительной комиссии. Мысленно она уже обставила новый дом в Биркенхофе и превратила его в элегантно-уютное жилище, о каком давно мечтала. Кое-что из мебели Кристофа прекрасно вписывалось в эти архитектурные фантазии: старинный, исцарапанный обеденный стол, за которым спокойно разместятся двенадцать персон, мятый кожаный диван из его зимнего сада, антикварный декоративный шкаф, изящная кушетка-рекамье… Пия вздохнула. Может, все еще обернется к лучшему и строительная комиссия даст разрешение на перестройку.
Она вновь сосредоточилась на лежавшей перед ней папке, прочла один отчет и выписала себе две фамилии. У нее осталось странное чувство от последней встречи с Тобиасом Сарториусом. А что, если он все эти годы говорил правду? Что, если он действительно не убивал этих девушек? И настоящий убийца до сих пор разгуливает на свободе, не говоря уже о том, что судебная ошибка отняла у Тобиаса Сарториуса десять лет жизни и разорила его отца? Рядом со своими записями она рисовала схему Альтенхайна. Кто где жил? Кто с кем дружил? На первый взгляд Тобиаса Сарториуса и его родителей в то время все в деревне уважали и даже любили. Но если внимательно читать между строк, то в словах свидетелей явно сквозит зависть. Тобиас Сарториус был видным, красивым парнем, умным, хорошо развитым физически, щедрым. Казалось бы, его ждало прекрасное будущее. Никто не говорил ничего плохого о лучшем ученике в классе и лучшем спортсмене, за которым бегали толпы поклонниц.