Осокин кивнул.
– Пойдем, поговорим с этим Багровым, – сказал Гашаков.
Поднялись на третий этаж. Багров сидел у себя в кабинете и что-то записывал. Врач отоврался от своего занятия, когда полицейские зашли. Осокин показал удостоверение.
– По делу Сидорова? – догадался врач.
Багров был одет в медицинский халат с эмблемой на нагрудном кармане неизвестного Осокину препарата. Название было вышито красными нитями, но трудно читаемое, так что Осокин не пытался его запомнить. Возраст Багрова тоже не поддавался определению, то ли врач выглядел старше своих лет, то ли, наоборот прожил уже много, но хорошо сохранился. На указательном и среднем пальце правой руки были въевшиеся желтые пятна, что сразу выдавали в человеке заядлого курильщика. В остальном же Багров не отличался от среднестатистического мужика, что пять дней в неделю просиживает штаны, сидя в кабинете. По распухшему носу Багрова Данил не смог понять, увлекается ли этот человек спортом или прикладывается периодически к бутылке.
Осокин кивнул, а сам стал изучать кабинет врача. В воздухе витал запах медикаментов. Кабинет был разбит на две части: приемную и процедурную, разделенные ширмой. В «приемной» стояли рабочий стол, заваленный бумагой и канцелярскими принадлежностями. Рядом со столом стояла табуретка. Слева от стола, в углу, разместился шкаф с медицинскими документами, справочниками, книгами. Рядом со шкафом на стене висели различные грамоты, подтверждающие квалификацию Багрова. Напротив стола возвышалась линейка для измерения роста, рядом – старые весы, с бегающими по шкале гирьками. Желтая краска на весах отслаивалась, отчего видна была ржавчина. На платформе были протертые следы от ног. В процедурной части была кушетка, затянутая прозрачной клеенкой, и стеклянный шкафчик, полный всякими таблетками, бутыльками, склянками, тарелочками-фасолинами, шприцами и кучей всяких непонятных медицинских инструментов. На отдельной полке лежала открытая упаковка ваты. В углу на стене висел открытый умывальник. Оба шкафа, и с документами, и с препаратами закрывались на маленькие навесные замки.
– Да, я вызвал «скорую», – отвечал на вопросы Гашакова врач. Голос его был прокуренный. – Парню реанимация нужна была, а у меня, сами видите, – он развел руками, – специальных приборов нет. Только витамины да шприцы.
– Это что? – Осокин показал пальцем на открытую пачку с препаратами.
– Диклофенак, – ответил Багров. – Обезболивающее.
– Тут одной ампулы не хватает, – Осокин подошел к шкафчику.
Багров встал со своего места. Осокин заметил, что в левом кармане халата у Багрова лежала пачка сигарет, в правом – связка ключей. Врач вытащил из шкафа пачку и стал вертеть ее в руках.
– Странно, – сказал он. – Я перед соревнованиями никому не ставил уколы, – и посмотрел на Осокина.
– Тренер Сидорова говорит, что парень на боли в плече жаловался, – заметил Гашаков.
– Да, обычное дело у штангистов, – Багров убрал пачку обратно в шкафчик. – У них либо спины, либо локти, либо плечи. Еще колени. Нагрузка большая ведь, – он сел обратно за стол. – по пять-семь тонн за тренировку поднимают. А ведь в период подготовки к соревнованиям, они по две, а то и по три тренировки в день делают.
– Так про обезболивающее что скажете? – спросил Осокин. – Мог его кто-нибудь сам взять?
– Вряд ли, – ответил Багров. – Меня перед соревнованиями не было. Меня в бухгалтерию в тот момент вызвали, у них какие-то нестыковки были в отчетности по закупкам…
– То есть, – перебил Гашаков, – соревнования проходили без присмотра медика?
– Да нет же, – ответил Багров. – В зале обязательно присутствует медсестра, она следит за общим состоянием спортсменов. А допуск к соревнованиям я даю накануне. Все спортсмены были в норме. Даже Сидоров.
– Сюда зайти кто-нибудь мог? – спросил Осокин.
– Любой желающий. Кабинет я закрываю только в конце рабочего дня, когда ухожу домой. А так взять-то все равно не смогут ничего, у меня все шкафчики на замок закрыты, – и достал из кармана связку ключей. – И когда в бухгалтерию уходил, ключи с собой были.
– Предварительное заключение о состоянии Сидорова? – спросил Осокин.
– Остановка сердца… Даже если бы парень и зашел ко мне кабинет, то вряд ли бы открыл шкафчик, не повредив замок…
– А вы когда вернулись, шкаф закрыт был? – перебил Осокин.
Багров задумался.
– Честно, я сейчас уже не вспомню, было не до этого, – наконец ответил врач. – Тут такое произошло…
– Понимаю, – кивнул Осокин и пошел к выходу.
Гашаков пошел следом. Багров решил проводить их до двери.
В коридоре полицейские увидели какого-то мужчину в коричневом пиджаке и серых брюках, что выходил из туалета. На глазах у него были очки. Шел быстро, в их сторону не смотрел. До полицейских послышался шум воды.
– Это судья соревнований, он же первый подскочил к Сидорову, когда тот свалился на помосте, – сказал Багров. – Хороший мужик, Семеном зовут, – судья тем временем свернул на лестницу.
Полицейские поблагодарили Багрова за информацию. На лестнице попытались окликнуть судью. Им никто не ответил. Да и в спортивном зале было пусто.
Вернулись обратно в разминочный зал. Там тоже никого не было. Не сговариваясь, подошли к помосту Сидорова.
– И что ты думаешь? – спросил Гашаков, толкнув собранную штангу ногой. Снаряд плавно откатился на несколько сантиметров и замер.
– Пока не знаю, – Осокин наблюдал за напарником. Потом стал оглядывать зал. – Не похоже, что парня убили. Просто сердце не выдержало таких нагрузок, и… не знаю, может, разрыв случился. Может, – он подошел к помосту Сидорова. Посмотрел на штангу, на ряд дисков, на пустые лавочки. Ничего, за что можно было бы зацепиться. Склонился к штанге и попытался ее поднять. Снаряд не поддался. – Слушай, Саня, – Осокин повернулся к Гашакову, – ты видел, сколько Сидоров собрался поднять? – Гашаков кивнул. – Я там двести кило насчитал. На табло написано двести двадцать пять. Почему?
– Понятия не имею, – пожал плечами Гашаков. – Я как-то не особо со спортом дружу.
– Два с половиной кило, – Осокин в задумчивости глядел на диск, что лежал рядом со штангой. Еще раз посмотрен на снаряд. Вспомнил разговор с Багровым. Потом всплыла в памяти распечатанная пачка диклофенака. Одной ампулы там не было. И это странно, с учетом того, что медик запирает шкафчик с препаратами на ключ. Или он забыл его закрыть? – Поехали в участок, что нам эксперты скажут, – и вышел из разминочного зала.
– Давай для начал в морг скатаемся, – Гашаков пошел следом, громкая цокая каблуками. – Хоть на жертву посмотрим.
Осокин лишь поморщился на это и ничего не стал говорить. В висках продолжало стучать.
2
В морг Осокин не поехал. Не хотелось смотреть на труп. К тому же потом эксперты сами пришлют отчет, где будут сделаны фотографии жертвы. Еще будут утешительно-подозрительные разговоры с родителями, после которых у полицейских появиться нормальная фотография Сидорова. Так что, лишний раз по собственному желанию спускаться в подвальное холодное помещение ему не хотелось. Осокин вернулся в участок.
В кабинете было свежо. Несколько минут назад техничка закончила делать влажную уборку. Осокин видел ее, как она с ведром и шваброй мыла полы в коридоре. За время службы в Томском отделении он привык, что полы там мыли раз в неделю. Тут же влажную уборку делали каждый день, а порой было и дважды на дню. Это было одно из откровений для Осокина. Оказывается, в Москве ценился труд уборщиков.
Но еще большее удивление Осокину принес сам кабинет. Большая по площади квадратура, высокий потолок. Никакой старой мебели, пыльных полок, доверху забитых нераскрытыми делами. Нормальные большие кресла с удобными подлокотниками. Покрыты, правда, не кожей, а дерматином. У каждого следователя собственный компьютер, рабочий мобильник – обычная кнопочная китайская пищалка, а не крутой смартфон.