– Ты из себя дурачка не корчь! Ты прекрасно понимаешь, что можно говорить, а что нельзя! Кому можно, а кому нельзя. Неужели тебе надо объяснять элементарные вещи?! Человеческие отношения невозможны без определенной доли лицемерия.
– Иногда, папа, мне кажется, что они на этой доле построены.
– Не утрируй! Не нравится тебе учитель – держи дулю в кармане, но промолчи. Вот ты своим сочинением обидел человека. Зачем?!
Зачем? Леша и сам не понимал зачем. Но что-то толкало его. Какой-то маленький бесенок, сидевший внутри. Бывало, бесенок внушал: «Леша, давай, так нужно!» Часто Алексей испытывал щенячий восторг: «Я сказал вслух то, что другие не решаются! Никто не посмел, а я сказал, написал!..»
– А знаешь еще что? – включилась в разговор мама. – Лидия Григорьевна нам рассказала, что твоими шуточками недовольны абсолютно все учителя и называют тебя Лешкой-дурачком. Вот!
Надежде Семеновне казалось, что она привела железный аргумент.
– Эту кличку Лидка нарочно придумала, – ответил Леша. – А учителя сами меня задевают. Им почему-то нравится со мной пререкаться. А насчет дурака… Я-то знаю, что не дурак.
– Ну если не дурак, – строго сказал отец, – то перед классным руководителем должен извиниться.
– Ни за что!
– Нет, ты извинишься! Может, она и не очень хороший педагог, может, не нам судить… Но я вижу, что она молодая, одинокая, несчастная женщина, а ты сделал ей больно. Пожалуйста, будь мужчиной. Наберись мужества и попроси прощения. Это будет правильным поступком.
Леша набрался мужества, и как ему ни было противно, на следующий день до уроков подошел к учительнице и начал:
– Лидия Григорьевна, я хочу сказать, что…
– Достаточно, Алексей, – прервала классная, – ты поджал хвост.
А ведь Леша знал, откуда эта фраза! Его отец несколько раз смотрел по видику старый итальянский фильм «Следствие окончено, забудьте». В фильме был такой эпизод: тюремная камера, убийца приставил нож к горлу человека, который попал в тюрьму случайно.
– Извинись! – говорит убийца, хотя сам виновен в ссоре.
– Извинись! – просят соседи по камере. – Он убьет тебя! Ему все равно, у него уже и так пять пожизненных…
– Я… – говорит человек.
– Достаточно! – прерывает его убийца. – Ты поджал хвост.
После этого случая Алексей твердо для себя решил: «Все! Я никогда, ни перед кем, ни при каких обстоятельствах извиняться не буду!»
Трудно сказать, чего добивалась классный руководитель. Может, желала видеть Лешу униженным. А может, хотела сломать парня, считая, что сломанным ему будет легче в жизни. Но результат был обратным: Алексей еще больше укрепился в мысли, что если ему хочется что-то сказать или написать, значит, так и нужно делать. Несмотря ни на что.
Естественно, были у Алексея из-за длинного языка конфликты с одноклассниками. Но у него была поддержка – Таня Воробей, которая неоднократно порывалась «дать в рыло» врагам Леши. Внешность Татьяны в большой степени соответствовала ее фамилии – явно не акселератка, худой цыпленочек на тонюсеньких ножках. Черты лица тоже мелкие, зато большие серо-голубые глаза – так и сияют! Таня была в Лешу влюблена, чего он, озабоченный исключительно собой, не замечал.
Алексей продолжал шутить, находясь в центре всеобщего внимания.
Урок биологии. У доски матерый двоечник Валера Гарин. Училка продолжает его пытать:
– Ответь хотя бы на такой вопрос: у жены первая группа крови, у отца четвертая. Какая группа крови может быть у ребенка?
– Пятая?! – пытается угадать Валера.
– Не поняла… – говорит биологичка.
– Ну, четыре плюс один ведь будет пять?
Класс ржет. Громче всех Леша.
– Соломко! – строго говорит учительница. – Может, ты ответишь?
– Знаете, Ольга Петровна, смешнее, чем Гарин, ответить уже невозможно.
– Соломко, я жду правильный, а не дурацкий ответ!
– Чтобы ответить на этот вопрос правильно, мне не хватает данных.
– Каких еще данных?!
– Группы крови любовника.
– Вон из класса!
Химия:
– Менделеев изобрел таблицу периодических элементов во сне. Соломко, может, ты тоже что-то хорошее изобретешь? Вот что тебе снится?
– Если изучить содержание моих снов, то я мог бы изобрести секс. Но боюсь, его уже кто-то изобрел до меня.
Алексей острил не потому, что хотел как-то выпендриться. Вовсе нет. Это было в крови и приносило удовольствие. А как именно в его голове рождались шутки, каков механизм – Леша понять не мог. А как тут понять, если вначале сказал, а потом уже понял, что именно сказал?!
Часто его остроты «шли в народ», и через какое-то время Леша с радостным удивлением слышал их в виде анекдотов.
А более всего Соломко любил уроки литературы. Здесь он действовал уже с заранее обдуманными намерениями и отрывался по полной. Особенно в письменных работах. В сочинении, посвященном поэме «Евгений Онегин», Алексей, например, рассуждал так:
«Александр Сергеевич Пушкин, с его глубоким знанием людей, а особенно женщин, не мог написать: «Но я другому отдана и буду век ему верна». Тут какая-то досадная ошибка, какое-то недоразумение. Скорее всего, изначально было: «Но я другому отдана, и буду год ему верна».
Сочинение на тему «Что такое счастье» Леша начал с эпиграфа:
«Счастье – это когда тебя понимают… сочувствуют, но ничем помочь не могут»…
Свое отношение к творчеству Толстого Алексей сформулировал так:
«Если б Лев Николаевич писал покороче, то роман „Война и мир“ вышел бы гораздо сильнее».
Апофеозом деструктивной деятельности Алексея стало письмо в Министерство образования, под которым Леша собрал более ста подписей. В письме говорилось:
«Мы, учащиеся 17-й школы для особо одаренных детей, хотим честно признаться, что не въезжаем в гениальное произведение Достоевского „Преступление и наказание“. К сожалению, до понимания „классика“ мы еще не доросли. А посему просим исключить этот роман из школьной программы. И вообще, какой идиот решил, что дети обязательно должны прочесть „Идиот“?!»
В старших классах литературу преподавал Наум Исаакович Бронштейн, относившийся к Лешиным художествам благожелательно. У Алексея даже возникало ощущение, что они с учителем состоят в каком-то тайном заговоре против человечества. Однако письмо в Министерство Наум Исаакович изъял, пояснив Алексею следующее:
– Понимаете, Алексей Сергеевич, если вы хотите добиться успеха в условиях нашего достаточно консервативного общества, вам необходимо иногда придерживаться общепринятых взглядов и норм поведения… – учитель сделал паузу. – Но дулю в кармане, конечно, можете держать! – добавил он.
– Об этой дуле мне уже говорил мой отец.
– Ну и правильно! – обрадовался Наум Исаакович. – Ваш папа – умнейшей души человек!
«Умнейшей души человек», – тут же отметил фразочку Алексей. – Надо будет запомнить».
– А папа плохого не посоветует! – продолжил учитель. – Тем не менее, если вы в глубине души, так сказать неофициально, хотите и дальше культивировать здоровый нигилизм, советую вам, батенька, почитать Вольтера…
Алексей почитал, и Вольтер доставил ему огромное удовольствие. Впоследствии французского классика Алексей Соломко любил цитировать – как к месту, так и просто так. Особенно Леше нравились фразы:
* Делать то, что доставляет удовольствие, – значит быть свободным.
* Оптимизм – это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо.
* Торжество разума заключается в том, чтобы жить в мире с теми, кто разума не имеет.
В общем, школьное время Алексей проводил в кайф, за исключением уроков истории, которые по-прежнему вела Лидия Григорьевна. Надо отметить, что после скандального Лешиного сочинения Лидка в меру своих сил исправилась – стала чуть мягче, добрее. Однако на истории Алексей даже не пытался хохмить. И с этих уроков ушла жизнь – не хватало столь привычных для класса «глупостей». Классный руководитель понимала, что детям скучно, и пыталась как-то зацепить Лешу: