Каждый неудачный опыт любви удачен по определению понятия «опыт»: все плохое забывается, пусть и не сразу, а душевный опыт и потребность любить и дарить любовь остаются.
Иногда мне кажется, что таинство любви открылось мне: любовь есть единый и непрерывный процесс, и не суть столь важно, есть ли в данный момент рядом человек, которому ты ее даришь – она уже есть где-то внутри тебя. Иногда она дремлет, и ты живешь как зомби, отправляя функции организма, иногда просыпается, освещая и освящая все вокруг, и тогда достойным любви является каждый человек, каждый цветок и каждая молекула. Да, может быть, мне просто везет!
Меня всегда смущали литературные опусы об одной большой любви на всю жизнь. Я, любившая неоднократно, казалась себе ущербной, пока не поняла, что, по сути, это – одно и то же, просто существуют разные способы собирать мозаику любви. Очень хотелось бы, чтобы мои дочери тоже это почувствовали (это нельзя понять, это можно только ощутить), и тогда любой разрыв, любое расставание не сможет причинить им вред, лишь бы цвела роза свободы над могильником разбитых надежд.
На какой почве растет это избалованное создание, требующее ухода и тепличных условий? Оно расцветает только на почве любви, которая изначально есть в каждой душе. И даже, если с течением жизни любовь в вашей душе уменьшается, как шагреневая кожа, после каждой подлости, которую вы не простили, после каждого разрыва, который вы прокляли, то и тогда в ней всегда останется маленькая искра, – та любовь, с которой вы пришли в этот мир.
***
Дорога от автобуса представляет собой бесконечную размытую полосу чернозема, а мы оказываемся единственными, кто приехал не на машине. Видимо, такие капризы, как прыжок с парашютом, приходят в голову в основном мужчинам, а им для самоуважения сначала желательно приобрести автомобиль, а потом уже пробовать свои силы в других областях. Риск представляется им гораздо более острым, когда есть, что терять. Наше появление не остается не замеченным. Очаровательная девушка и ее увеличенная вширь и немного постаревшая копия, пришедшие пешком, грязные и веселые. Инструктор хватается за нас, как за мишень для шуток. Мы слишком отличаемся от остальных. Дочка явно не добирает по габаритам, а я явно перебираю по возрастным и спортивным качествам, что, видимо, слегка беспокоит инструктора, бывшего спортсмена, летчика-парашютиста.
Сначала я не понимаю, в чем дело. Женщины присутствуют всех возрастов, есть и потолще меня, и постарше. Но позже выясняется, что прыгать они не собираются, а присутствуют в качестве зрителей, заснимая на фото- и видеокамеры самые яркие моменты подвига их мужей и сыновей. Мы с дочерью настолько не считаем предстоящий прыжок подвигом, что даже не догадались взять фотоаппарат.
Всего претендентов – человек тридцать, из них, кроме нас, еще пять женщин, молоденьких, то ли решивших прыгнуть за компанию с парнями, то ли желающих испытать себя. Девушки тоже очень разные, не все спортивные, но все решительные. Мужчины — всех возрастов, начиная от 16-лтних подростков, которым нужно совершить три прыжка, чтобы их взяли непременно в десантные войска (надо же, такие ребята еще существуют в природе!), до моих ровесников. Откровенно седых всего двое.
Один — высок, красив, строен и потянут; второй поменьше, похожий на Олега Борисова. Поскольку, под краской, я тоже седая, то я решаю, что мы примерно одного возраста. Дочь вспоминает пожилого красавца: более десяти лет назад, когда восточные единоборства перестали быть запрещенным видом спорта в нашей стране, пройдя жесточайший отбор, они оказались в одной секции У-шу, мужской, так как женской тогда не было. Малыш был единственным представителем женского пола, прошедшим отбор, и пару лет тренировался до изнеможения, легко отжимаясь на пальчиках и разрубая доски ребром ладони. Конечно, она сильно изменилась за эти годы, но по взгляду пожилого спортсмена становится ясно, что он мучительно пытается вспомнить, где он ее видел.
Ко мне подходят дамы из эскорта и спрашивают, в самом ли деле я собираюсь прыгнуть. Я всем отвечаю одинаково: «Если переживу тренировку». Кстати, так я рассуждаю и про себя.
Тренировка предстояла, по моим меркам, жестокая. Особенно, если учесть утренний марш-бросок. Сначала следовало прослушать теоретическую часть, затем пройти практическое обучение и физический тренинг. Глобальность подготовительной работы настраивает на серьезный лад, и мы с дочерью быстро перестаем прикалываться, не мешая, в то же время, инструктору подшучивать над нами. Инструктаж слишком серьезен, и, чтобы не перепугать притихшую кучку претендентов, нужна разрядка. Пусть оттягивается на нас, мы не обидчивые.
Пару лиц кажутся мне знакомыми — мужчина и женщина, пришедшие вместе. Женщина, небольшого роста, отнюдь не спортсменка, страшно возбуждена, ее буквально «колбасит». Оказывается, что они уралмашевские, и мы тоже кажемся им знакомыми. Она страшно боится и спрашивает, не страшно ли мне.
– Я пока об этом не думаю, может быть, позже испугаюсь? – отвечаю я совершенно искренне.
Обстановка вокруг достаточно суровая и романтичная одновременно. Какое-то устройство типа огромного сачка ловит ветер и указывает его силу и направление. Самолеты, кажется ПО-2, — «небесные тихоходы» времен войны. Экипировка примерно того же образца. Крошечный аэродром, занимающий пару покрытых травой гектаров земли между лесом и полем, скорее напоминает базу партизанского отряда, чем спортивный центр. Из общей картины выбиваются нарядные многоцветные, напоминающие дельтапланы, парашюты спортсменов «не чета нам», сыплющихся с неба. Этот фон завораживает и успокаивает.
Фрагмент 2
Мне кажется, я знаю тайну: не бывает безответной любви. Любовь, лишенная эгоизма и притязаний на свободу другого человека, всегда находит отклик. Но я не могу сказать, какое чувство сильнее: любовь, скрепленная страстью, или любовь-дружба, когда взаимопонимание является полным и абсолютным, или любовь-ощущение, когда на событийном уровне не происходит ничего, когда ни страсть, ни дружба не связывают двух людей.
В моей жизни было такое общение с человеком, с которым у меня никогда ничего не было и не могло быть настолько, что мы даже никогда не затрагивали эту тему. Мы практически никогда не оставались вдвоем, но, сколько бы людей не присутствовало в комнате, мы безошибочно улавливали настроение друг друга, мы были эмоциональным отражением друг друга. Я – открытая, безудержная, не воздержанная на язык, толстушка-хохотушка, и он – холеный интеллектуал, закрытый для свободного общения, сноб до мозга костей, скупой на улыбку и комплимент.
Между нами существовала бесспорная связь на не доступном пониманию уровне, на котором не существовало никаких различий: мы ощущали мир где-то там, внутри, абсолютно одинаково, выдавая при этом абсолютно противоположные внешние реакции. Он не был для меня мужчиной, а я для него женщиной. Не знаю, кто из нас первый почувствовал близость между нами, мы вообще об этом никогда не говорили. Стоило мне мысленно обратиться к нему, как он тут же поднимал взгляд. Если я, думая о нем, неправильно трактовала его ощущения, его взгляд темнел, его боль отзывалась во мне, – и мне становилось зябко и неуютно. Если я точно улавливала его эмоцию, солнце заполняло и его глаза, и каждую клеточку моего тела.
Мы могли не разговаривать. Просто однажды я тепло подумала о нем, почувствовав его какое-то вселенское одиночество, и вдруг в ответ уловила благодарность, волнами идущую от него. Однажды, среди достаточно жаркой полемики, в которой мы тоже принимали участие каждый со своих позиций, я мысленно погладила его по голове, и он прикрыл глаза, и волны его нежности, почти физического удовольствия накатили на меня. Я могла пойти дальше, но, моя мысль об этом, едва промелькнув в моем сознании, вызывала его столь напряженное ожидание, как будто он состоял из одних антенн, и я прекратила опасные игры. Возможность обмена эмоциями и так была запредельной, но существовала черта, за которой, как я чувствовала, нас ждала пропасть, – это была возможность управлять процессом физического возбуждения друг друга на расстоянии. Я испугалась, что мы оба почувствовали: то, чем мы наделены в отношении друг друга, – гораздо больше физического влечения, и, перешагнув черту, мы лишимся этого навсегда.