Время, казалось, замерло. Айзек устало опустил веки…
Очнувшись, он с ужасом обнаружил, что окутан кромешной тьмой. В то же время отчётливо видел себя, словно свет исходил изнутри тела. Звенящую тишину нарушало лишь его прерывистое дыхание и какой-то нарастающий чавкающий звук вдалеке. Айзек рванулся бежать, но не знал, куда, и вскоре оставил попытки.
Звук приближался. Отдавался болью и отчаяньем в голове. «Где Джен?» – метнулась мысль. Он оглянулся. «Джен». Опустился на колени. «Джен». Закрыл ладонями лицо и прильнул к пустоте у ног. Вдруг чавканье раздалось прямо над головой. Айзек резко поднял глаза. Перед ним стояла Джен. Из её рта струилась кровь, а в ладонях она держала ещё бьющееся обглоданное сердце.
– Хочешь? – спросила она.
Айзек хотел закричать, но не смог выдавить и звука. Положил себе на грудь руку, но она скользнула, провалилась, увязла в чём-то липком и тёплом. Он опустил взгляд. В груди зияла рваная дыра, из которой потоком хлестала кровь. Из густого мрака потянулись чёрные кривые руки, обхватили его со всех сторон. Впились костлявыми пальцами, разрывая плоть. Сковали. Он задёргался в конвульсиях, захлёбываясь собственной кровью. Джен спокойно наблюдала за происходящим и лишь медленно отгрызала кусок за куском от истерзанного сердца Айзека…
Он проснулся. Лихорадочно глотая воздух, осмотрел комнату. Разбросанные на столе карандаши. Пластиковые ушки. Приоткрытая дверь в коридор.
Вой сирены за окном.
Айзек спрыгнул с кушетки и бросился вниз по лестнице. Никого.
Рванул входную дверь, выскочил наружу.
Последняя ночь окутала мерцающим покрывалом небо. Далёкие звёзды равнодушно наблюдали за агонией угасающего мира из бездны космоса. Айзек бежал по усеянному трещинами асфальту пустынных улиц, медленно поглощаемых чуждой сущностью, и кричал. Тень приближалась. Рвала холодным ветром сознание. Давила. Опустошала.
Айзек остановился, тяжело дыша, замер перед причалом, уходящим во мглу. Бушующий океан. Ветер. Джен в свете одинокого фонаря. Айзек сделал шаг. Другой. Побежал.
– Извини, – сказала Джен застывшему в нескольких метрах от неё Айзеку. – Меня позвали.
Она обратила взгляд в конец причала, где угадывалось едва уловимое движение во тьме. Айзек тоже заметил. Подошёл, взял Джен за руку и присмотрелся.
Монстр. Бесформенная тёмная масса извивалась и пульсировала в бесконечном круговороте жилистой плоти. Огромная зубатая пасть то и дело разрезала темноту бледным росчерком. В боковой части существа поблескивал старый серебряный будильник, вплетённый в чёрные щупальца мышц.
Айзек встал между монстром и девочкой.
Пасть бесшумно разверзлась, оголив ряды кривых зубов, нетерпеливо ёрзающих вверх-вниз. Тварь замерла в ожидании. Трезвон будильника полоснул острым лезвием, раскроив мерный шум океана.
– Пора, – Айзек услышал тонкий голосок у себя за спиной.
Он обернулся, опустился перед Джен на колени и посмотрел в её пропитанные светом глаза. В их отражении он наконец увидел то, что так долго искал. То, что старался забыть. Увидел себя. Обрёл в последний миг, перед тем, как потерять безвозвратно.
Слёзы потекли из глаз Айзека.
Джен слабо улыбнулась.
Будильник смолк.
– Я рада, что ты вспомнил. – Джен взяла за руку Айзека и вложила ему что-то в ладонь. – Не бойся. Отпусти.
Его рука дрогнула, ослабла, выпустив маленькую ладошку девочки. Джен медленно отдалялась. Бесконечное мгновение. Подойдя к широко раскрытой пасти монстра, она обернулась и сказала:
– Не смотри. Всё хорошо, пап…
Айзек кивнул и усилием воли закрыл глаза. А когда вновь открыл – Джен исчезла. Причал опустел. Ни монстра, ни его малышки. Лишь меланхолия чёрных волн, терзающая тишину. Но и она скоро отступила под натиском Тени. Погасли звёзды. Отовсюду раздался протяжный вопль. Мужчины, женщины, дети. Хор проклятых. Всё вокруг погрузилось в пустоту. Тень пришла. Оставив от мира лишь старый уличный фонарь и человека в пульсирующем круге света, она задержалась на миг, торжествуя.
Айзек поднялся на ноги, вытер слёзы и раскрыл вчетверо сложенный листочек бумаги. Цветок с разноцветными лепестками. Прижав рисунок к груди, Айзек устремил взгляд к последнему источнику света.
Мерцание лампочки усилилось.
Вдох…
Гребешок
Марина Румянцева
– Аннушка!
Раздражённое лицо женщины показалось в проёме двери.
– Золотко моё, ты ещё не готова?!
Анна заплаканными глазами взглянула на мать.
– А это ещё что?! – та присела и вытащила влажную салфетку. – Почему причёска ещё не готова? Ты что, не в состоянии сама воткнуть гребень?
Анна беспомощно опустила руки. В ладонях хищно блеснули острые зубцы.
– Я не могу… Мама, может, не стоит? Мне бы не хотелось…
– Что ты всё лепечешь? Скажи, как должно.
Анна набрала воздуха в грудь.
– Я не хочу надевать его.
– Почему? Я что, когда-то желала тебе зла?
«Свадьба – лучший момент для колдовства замены».
– Или хоть что-то из того, что я для тебя выбрала, пошло во вред? Разве у тебя плохая работа? Никчёмное образование? Или Игорь недостаточно хорош для тебя?
– Нет…
– Хоть раз я просила что-то для себя?
Анна виновато потупилась.
– Нет.
– Так, почему бы тебе хоть раз, не сделать что-нибудь для матери, неблагодарная! – она взяла её за подбородок.
Слёзы снова потекли из глаз Анны.
– Ты же весь макияж испортила, рёва, – мать резкими движениями вытирала потёкшую тушь.
«Для ритуала годиться самая обычная вещь: кольцо, браслет, серьги, гребешок. Всё, что имеет личное значение для ведьмы».
– Прости, мама…
– Да перестань ты ныть! – она взяла гребень из рук дочери и одним ловким движением воткнула его в причёску.
Зубцы больно царапнули кожу.
Ничего не произошло. Минута, другая и Анна заулыбалась.
«Это всё детские сказки, я так и знала. Не могла мама желать моей смерти».
Но слова из найденного вчера гримуара не шли у неё из головы.
«Замена происходит мгновенно, но для успеха важны кровные узы. Чем ближе связь, тем легче она пройдёт. Вторая душа гарантированно умирает».
– Поехали? Игорь уже ждёт в церкви.
– Да, мама.
– Ну, наконец, ты улыбаешься, а то, как на заклание едешь.
Мать тоже смягчилась, поцеловала дочь в макушку, и подала манто.
Анна в который раз удивилась, отчего матушка с Игорем сошлись на этой церкви: старой, стоящей далеко за городом, с мрачным кладбищем за оградой. Но оба при виде постройки пришли в такой восторг, что ей ничего не оставалось, как согласиться.
Лимузин подкатил к белой, покрытой снегом тропинке, мороз разрумянил щёки Анне. Она медленно вошла в тихую церковь.
Заиграла музыка, и клирик нараспев произнёс слова клятвы.
Игорь не отводил восхищённых глаз от невесты. Анна улыбалась. Вот-вот все тревоги останутся позади. Кольцо коснулось её безымянного пальца…
И тело матери шумно упало в проходе.
– Лиза? – Игорь с надеждой смотрел на невесту.
«Анна» кивнула. Её голубые глаза стали пронзительно зелёными.
Улыбка озарила его лицо, он сжал «Анну» в объятьях, покрывая поцелуями, не веря своему счастью.
– Ты так долго… Почему ты так долго…
– Дети, знаешь ли, не растут как грибы, на них нужно время!
Клирик, не дожидаясь сигнала, спустился к бездушному телу и за ворот потащил его куда-то вглубь церкви.
Влюблённые не в силах разорвать объятий, осели на пол, возле алтаря. Страстно целуя и лаская друг друга, под мерный стук кирки.
Органика
Сергей Резников
Артуру сразу не понравился астероид. Несимметричный, покрытый бурыми пятнами, словно ржавчиной изъеденный. А еще эта пропасть по центру, которая, в отличие от самого астероида, была почти идеально круглой, километра три в диаметре. Порода по краям неровная, с острыми выпирающими осколками, будто в астероид что-то вгрызалось. Вворачивалось постепенно все глубже и глубже, а теперь сидит там, во тьме. И ждет их.