Доподлинно мне неизвестно, как там дальше было, но не видеть эту всю воровскую шайку было невозможно. Причём относительно недавно был приговорён к лишению свободы начальник этого ГУВБиФ, генерал-полковник, украинец, который самым бесстыдным образом воровал деньги у России с помощью схем, связанных с Украиной, при партнёрстве со знаменитой симпатичной украинской женщиной-политиком. Но это посадка ничего не решила, просто ему на смену пришли более умные финансисты. После оглашения приговора этому вору мы часто рассуждали между собой, что офицеры-финансисты не нужны, считали это сталинским анахронизмом, когда всех хотят облачить в форму с погонами и подчинить показной дисциплине. Но сам факт того, что генерал-полковником может стать финансист, вызывал ярость у настоящих служак-пахарей.
В штыки нового министра восприняли не только воры. Забеспокоились все, кто паразитировал на военной службе. Резко уволился генерал-лейтенант юстиции, возглавлявший юридическую службу, забегал генерал, который встал вместо того старика, видимо, понимая, что дни его генеральской карьеры сочтены. Начали доходить слухи о том, что засуетились генералы из аппарата министра, святая святых системы интриг министерства, где любые слова с заботой о солдате воспринимались или как пафос, или как желание прикрыть воровство, но не являлись признаком ума.
Мы, офицеры ГОУ, не восприняли сначала министра и его команду, как врагов. Напротив, надеялись, что многим уродам «прижмут хвост». Нас не тревожило, что новый министр когда-то торговал мебелью. Нас больше интересовало его налоговое прошлое, его способности контролировать расходование бюджетных средств, главным распорядителем которых и был министр обороны; именно эта функция министра самая настоящая, дающая безграничную власть. Мы в отличие от многих хорошо это понимали и надеялись на решительные и умные действия.
В этот период начались бесконечные непрекращающиеся совещания на всевозможные темы. На совещаниях присутствовало несметное количество гражданских советников разных возрастов, много женщин (абсолютное большинство). Быстро выяснилось, что уровень квалификации у гражданских не соответствует уровню решаемых задач. Позже стало отчётливо проясняться: даже образовательный уровень их крайне низок. Проявлялось это во всём, от текстов письменных докладов, на которых министр ставил резолюцию «Согласен» или «Разобраться и доложить», и тому подобных, до разговорного русского языка. Зачастую их речь была плохо развита, в ней то и дело проскакивали слова: «регион», «кейс», «прозрачность», «офигенно», «супер», «волатильность», «ревалентность» и так далее. Стоило попробовать уточнить, например, конкретные географические границы «региона» и тут же выяснялось полное незнание элементарной географии, незнание административного устройства страны. Иной раз мы в ГОУ возмущались, когда под словосочетанием «центральная Россия» назывались Смоленск, Брянск, Рязань. Для ГОУ эти города всегда считались западом России. Даже в таких вопросах было полное непонимание.
Или, например, попытки узнать, чем конкретно наполнен этот самый «кейс», вызывали буквально возмущение и враждебное отношение к офицерам. Потому что употребление этого слова прикрывало незнание сути дела, конкретного содержания, позволяло без конкретных знаний рассуждать о том, в чём люди ничего не понимали. А наши вопросы они считали придирками.
Можно было услышать много раз слово «ревалентность» – при неустановленных критериях сравнивания. Создавалось впечатление, что эти люди употребляли слова, не понимая их значимости, или вкладывали в них какой-то свой смысл. Надо было создавать словарь терминов, чтобы такие разные русские люди начали понимать друг друга.
Наличие резолюции министра «Согласен» на докладе, где определяющим было слово «мониторинг» и его производные, нами трактовалось как действия, исключающие любые мыслительные операции. И для их совершения мы разворачивали гражданских вояк докладывать своему министру и получать разрешение на то, что они на самом деле хотели, но написали по-другому. Короче говоря – «мониторить». От задаваемых ими вопросов иной раз у меня появлялся страх за свою страну. А надо сказать, что вопросов в то время появлялось у них просто несметное количество, и если в начале начальник направления назначил меня контактным лицом, чтобы избавиться самому от этих крайне назойливых и примитивных гражданских государственных служащих, то со временем они привычно лезли ко мне «проконсультироваться» без всякой меры, напрямую.
Надо отметить, что их интересы касались прежде всего подразделений министерства, то есть самого центрального аппарата, и в деятельность Вооружённых сил, которыми и руководит это министерство, они не встревали, не понимали, что это взаимосвязано. Более того, все они без исключения между понятиями «Вооружённые силы Российской Федерации – ВС РФ сокращённо» и «Министерство обороны Российской Федерации – МО РФ сокращённо», ставили знак равенства. То есть не понимали, что министерство – всего лишь орган военного управления ВС РФ. Приходилось буквально самым примитивным образом объяснять:
– МО РФ – это несколько тысяч человек, а ВС РФ – это более миллиона человек.
Только такое крайне примитивное разъяснение включало их мозг. А ведь приходилось объяснять, чем от этих ВС РФ отличается такие понятия как «военная организация страны», что такое «Генеральный штаб Вооружённых сил Российской Федерации», чем и как он управляет. Было неимоверно тяжело. Спасло только то, что в дела Генштаба они не лезли, на этот счёт было «табу», да и в Генштабе не было денег или какой-либо «интересной» недвижимости, и вообще никаких материально-технических возможностей. Поэтому очень быстро со стороны этих госслужащих по отношению к офицерам Генштаба начало проявляться некоторое высокомерие и даже усмешки типа: «да что вы там понимаете – нищеброды». А иной раз за спиной их знаменитое бабское «Ха-ха!». Именно бабское, не путать с женским. Поведение дворовых пэтэушниц. Да именно так они себя вели, понимая своё властное и денежное превосходство, что делало наше положение более тяжёлым с моральной точки зрения.
Как-то на одном из совещаний возник вопрос о том, что картографическая фабрика Военно-топографического управления Генштаба, расположенная в Москве, в районе метро станция «Полянка», занимает совершенно не по делу (в их понимании) хорошее здание в дорогом месте, а расположенное в нём полиграфическое оборудование – устаревшая рухлядь времён ГДР. На что один из генералов Военно-топографического управления Генштаба возразил:
– Сначала постройте самое современное и передовое предприятие вместо этой «рухляди», в таком месте, чтобы Генштаб мог иметь к нему быстрый доступ, а потом забирайте это здание. Это здание по указанию Сталина было предоставлено на выбор тогдашнему начальнику Генштаба Борису Михайловичу Шапошникову, он его выбрал, и Сталин это утвердил перед самой войной. Это место до сих пор вполне устраивает Генштаб.
Такая реплика генерала вызвала обвинения в том, что он совершенно ничего не понимает и противодействует «военной реформе». Генерал раскраснелся и вот-вот в дело чуть было не пошли командирские словечки. Едва его удержали.
Никто из военных не захотел продолжать спорить, понимая бессмысленность этого. Напротив, мы были единодушны в том, что отвечать надо, только если зададут конкретный вопрос.