Я вышел за металлические черные ворота и оказался у дороги. Перешел через пешеходный переход и вышел к стоянке такси.
– Пушкина, дом шестьдесят девять, – назвал я адрес.
– Две сотни, – назвал водитель цену.
– Поехали, – махнул я рукой.
Хрен с тем, что дорого, врач советовал первое время поменьше переохлаждаться, а значит, нужно себя беречь. Хорошо, что врач выпустил меня из отделения, видимо, понял, что иначе я сбегу.
Минут через десять неспешной езды пожилой таксист высадил меня у магазина. Как хорошо, что предусмотрительный Иваныч передал мне одежду, а то пришлось бы ждать, пока приедут родители, а им лучше не знать о случившемся со мной.
– О, какие люди, – Иваныч пожал мне руку, когда я зашел в магазин. – Выписали или сбежал? – поинтересовался напарник.
– Пришлось написать заявление, а иначе не хотели отпускать, – сказал я.
– Тебя тут искал некто Свинцов, – сказал Иваныч, внимательно наблюдая за моей реакцией.
– Приходил ко мне в больницу. Редкостный гад. Утверждал, что у него есть неопровержимые доказательства моей причастности к убийству.
– Он и меня расспрашивал, не замечал ли я чего подозрительного, как ты обычно проводишь выходные, и в каких районах бываешь, – сказал напарник.
Спустя пару секунд он махнул рукой и, ухмыляясь, произнес:
– Про того психа с ножом сюжет сняли, про тебя там тоже рассказали, что ты в тяжелом состоянии, но оказал достойное сопротивление.
– Надеюсь, там говорится, что я сражался, как лев? – с интересом уточнил я.
– Смеешься? Там даже запись с камеры наблюдения фигурирует, – сказал Иваныч, возвращаясь за кассу.
– Иваныч, тут такое дело, мне сейчас мокрое дело шьют, и, вероятно, пока не закончится следствие, вряд ли позволят работать. Поэтому, если не возражаешь, сегодня я поеду домой.
– Да понимаю я все, лечись, поправляй здоровье, – сказал Иваныч. – Будем думать, шеф тебя в беде не бросит и поможет с адвокатом, ты же ничего не делал, а пули не делают тебя убийцей, просто то, что их нашли не там, где нужно, вот это осложняет дело.
– Тут я с тобой полностью согласен, но следователь, увы, не верит в совпадения, у него работа такая, сомневаться, – ответил я напарнику.
Я прошел мимо Иваныча в подсобку и забрал барсетку с документами.
– Ладно, поеду домой, надо продуктов купить и восстанавливать силы. Буду лежать, и читать книги, смотреть телевизор и набираться сил.
– Давай отдыхай, только вот я бы на твоем месте в церковь заехал и хотя бы свечку поставил. Тебя же явно ангел-хранитель спас, мужик же едва тебе горло не перехватил, – сказал Иваныч.
– Сам знаешь, я к церкви не очень отношусь, – пожал я плечами.
– Ну, отношение – дело такое, а лучше съезди, от тебя не убудет, – напарник хмыкнул и пошел куда-то в подсобку.
– Через минуту он вернулся, уже накинув себе на плечи куртку.
– Ладно, Иваныч, спасибо за совет, если что – я на связи. Звони, если что-то прояснится по этому психу.
– Да чего прояснится? Его когда осматривали, нашли у него на груди колотую рану, как от кинжала, непонятно, как он вообще двигался.
– Мистика, не иначе, – хмыкнул я.
– Тоже думаю, что тут замешана мистика, потому как с такими ранами обычно живут пять-десять минут, а он тут прыгал, как заведенный, – кивнул на мое замечание напарник.
– Ладно, пойду к машине, пока от снега очищу, прогрею, а то еще куча дел.
– Ну, пока ты будешь валяться на своем больничном, мы еще человека в смену поищем, а то одному без выходных мне будет тяжко, – сказал напарник после секундного размышления.
– Может, из Липецка кого-то пришлют? – предположил я.
Мы вышли на порог, и пока я очищал машину от снега, напарник курил. Выбросил окурок в урну и махнул рукой, подзывая к себе.
– На твоем месте, я бы перепрятал все твои находки, следователя очень интересовало это твое увлечение, поэтому лучше будет, если ты спрячешь свое добро в моем гараже, ключи от гаража я уже кинул в твою барсетку, – тихо сказал напарник.
– Ну а если решат и его обыскать? – спросил я.
– Не станут, а если что, перепрячем так, что с собаками не найдут.
– Поживем – увидим, рано еще панику наводить, но барахло я спрячу, а то, мало ли, – сказал я напарнику.
– Добро, – сказал он, и, пожав мне руку, вернулся в здание
Я же открыл деверь, вставил ключ в замок зажигания и повернул. Машина, не смотря на мороз, завелась с полуоборота. Включил обдув лобового стекла холодным воздухом, и принялся ждать, пока двигатель прогреется. Может, прав Иваныч, и нужно съездить в церковь? Все же, я крещеный, а значит, нужно поблагодарить ангела-хранителя за чудесное спасение. Хотя, шкуру мне знатно попортили, видимо, мой ангел в этот момент знатно налажал.
Выбросив из головы тревожные мысли, я немного расслабился. Через пару минут я включил заднюю передачу и выехал из сугроба. Я проехал метров двести, до перекрестка улиц Пушкарской и Ани Гайтеровой. Остановился перед знаком «уступи дорогу». Осмотрелся по сторонам, а затем повернул направо. Дорогу в нашем городе чистили зимой достаточно регулярно, обычно в день выборов или иных мероприятий, все остальное время дорогу просто накатывали десятки машин. Надо сказать, что, не смотря на то, что Елец город провинциальный и маленький, машин в нем предостаточно, а манера езды местных водителей просто восхищала: повернуть направо с левым поворотом, езда в оба направления по односторонней улице, это у нас в городе обычное явление. В России на дорогах нужно смотреть не только по сторонам, но еще на небо.
Наконец, я выехал на площадь Героев и, миновав ее, подъехал к мосту.
Небольшой затор из-за металлической сливной решетки был обычным делом.
Мост представлял собой жалкое зрелище и был постоянной темой дебатов местных активистов и администрации. Но, не смотря на мои опасения, до противоположного берега я доехал без особых проблем.
Засосенская часть города, была смесью из старинных зданий девятнадцатого и начала двадцатого века. Среди этих деревянных домов можно было встретить хрущевки, а также заброшенные долгострои девяностых. Выехал на улицу Орджоникидзе и на первом светофоре повернул налево и оставил машину в парковочном кармане. В собор я точно не поеду, а вот зайти в мелкую деревянную церковь у Засосенского рынка было можно. На улице был ощутимый мороз, но цыганка, со спящим ребенком на руках, тут же преградила дорогу, выпрашивая милостыню. Алкаш, сидевший на ступенях, ведущих к храму, держал замызганную картонку, на которой было кривым почерком выведено: «На лечение». Этому дал полтинник, ведь не соврал, явно собирает на опохмел, потому как только он забрал деньги, картонка была заботливо свернута и убрана в карман куртки. На водку ему вряд ли хватит, а вот на настойку боярышника или иной деликатес должно хватить. Я посмотрел вслед удаляющейся фигуре.
Цыганка что-то бормотала и пыталась загородить мне дорогу. Не обращая на нее внимания, я повернулся лицом к церкви и неловко перекрестился, морщась от боли в груди. Поднялся по ступенькам ко входу, открыл дверь и вошел в храм.
Порыв холодного зимнего ветра едва не погасил большую часть свечей, но, стоило мне закрыть дверь, как их пламя снова разгорелось.
– Чего тебе? – спросила старушка, появившаяся неизвестно откуда.
– Хотел бы поставить пару свечей, – сказал я, внутренне ожидая, что меня отправят в церковную лавку, но неожиданно раздался приятный голос.
– Антонина Николаевна, дайте молодому человеку несколько свечей.
Я оглянулся и увидел священника, который спускался по лестнице откуда-то сверху. На вид лет тридцать-тридцать пять, темные волосы заплетены в небольшую косицу. Старушка, встретившая меня у порога, подала мне пару небольших свечей и произнесла:
– Отец Игорь, я с уборкой закончила, если что, буду в лавке.
– Идите, Антонина Николаевна, когда потребуется ваша помощь, я вас позову.