подъезде!.. Может, и он кучи кладёт где попало и куда даже собаки не хо- дят…
– Он хоть кладёт, но ходит не воняя. Из твоих слов, он – гамноед-баклан, а на деле вышло, что ты в него вляпался, вот тебе и придётся, походить и пово- нять… Это тот, который с Марусей, мохнатой, или брюхатой, живёт? – спро-
сила Клава.
– Он!.. кто же ещё?!.. к ним пару дней назад ещё и зек подселился, его на днях из зоны, на Каменке, выпустили… Не знаю, кто он им такой, но, хоть и
засосанный, но, бычара, ещё тот, не моргнув глазом, зарежет!.. Теперь ходи и оглядывайся… их там трое, считая Бациллу-шприца, а Маруська брюхатая чет- вёртой будет, одна на троих…
– А чего это ты, расселся на том дерьме, как контуженный, дядя сарай?! Вставай, раздолбай, да пошли уже!..
Недовольно сказала Клава и отвернулась. Хомяк, подчиняясь, кряхтя и
опёршись меж колен на руки, поднялся. И первое, что он сделал, чего от него никто не ожидал, так это – немного прогнувшись вперёд всем туловищем, ла- донью провёл по своей заднице, словно пытаясь пыль стряхнуть, разгладив тем самым по брюкам дерьмо. Выпрямившись и поднеся ладонь к носу, при- нялся нюхать, чем оно пахнет. Второй – «субъект-экземпляр и урод» – из ха- рактеристики, устами Клавдии – товарищ его по колонии и скитаниям – Капу- ста – он в это время стоял, раскрыв рот и молчал, вероятно, не совсем пони- мая, что происходит. Клавдия, скривившись в лице, сказала:
– Ты ещё языком лизни, ублюдок!.. на вкус попробуй, узнаешь, что жрал на ужин тот, хмырь… Вот, придурок, до самого копчика конченный!.. И носит же земля таких, идиотов!.. С такими свяжись – и саму в дурдом отправляй… Хоть выгоняй из квартиры… Иди вон, балда, к водоразборной колонке да замы- вайся!.. В квартиру в говне не пущу! хрен потом до нового года выветрится…
Странная вещь! Клавдия спала с ними обоими и в тоже время – даже со сто- роны понаблюдать – физически и всем своим существом ненавидела их.
Пока наши персонажи будут приводить в порядок своего товарища, разме- стившись вокруг водоразборной колонки, после чего они намерены дви- нуться снова намеченным маршрутом в путь… Да вон они!.. Теперь Клавдия семеня ногами еле поспевает за своим сопровождением, крича им в спину:
– Куда вы глаза вылупив летите?!.. как будто у вас понос открылся!..
– Куда мне ещё и понос?.. – если и так вся задница в говне!.. преодолевая го- лосом посторонний шум движущегося транспорта, прокричал в ответ громко Юра-Хомяк.
Преодолев сплошной поток автотранспорта – кстати, в совсем неположен- ном месте – тройка «блатарей», а быть может, просто растяпы и туповатые парни, сейчас переходят широкий проспект Ворошиловский. Вот они снова
вышмыгнули посреди улицы Станиславского: чем-то она им очень пригляну- лась, и, как нам кажется, они намерены держать свой путь по ней и дальше. Куда?.. – а хрен его знает, пока и мы не знаем. Тем временем пока они идут, расскажем о них немного поподробней.
Ещё с прошлого лета, а это уже больше года прошло, как Клавдия Макси- мовна Сироткина, случайно повстречав на барахолке-толчке эту парочку, при- ютив, пригрела их, сделав из них постояльцев-сожителей, но не только в
своей однокомнатной квартирке по улице Седова, а и сама, каждую но-
ченьку, лёжа между ними и испытывая негу и страсть, бесстыдно согревалась ими в постели. Не будем, читатель, осуждать её – одинокую и в душе всё-таки
несчастную женщину, – кто же её ещё пожалеет, как не мы?! Человек – суще- ство слабое перед пороками – «Не суди, не будешь и сам судим», ибо каж- дому хочется тепла и ласки, а женщине, да ещё, когда она в самом соку, к ка- ким относилась и Клавдия: им ведь тем более, как воздух, это необходимо. Но спали оболтусы-племяннички с Клавдией Сироткиной вовсе не задаром. Задаром – говорил известный в своё время Остап Бендер – только кошки пло- дятся; а вот этим двоим, хмырям-бестолочам, вменялось в обязанность по го- роду собирать пустые бутылки из-под водки, а потом мыть их под краном.
Конечный процесс производства заключал в себе: разводить – бодяжить – во- допроводной водой спирт-ректификат, доводя жидкость до сорока двух гра- дусов… Ну и в заключительной части этой нехитрой манипуляции, оставалось
– разливать по бутылкам, после чего закупоривать пробкой из металлической фольги и наклеивать новенькую этикетку. Продукцию сбывали чуть ниже, чем цена в магазине; придраться не к чему. «…Не рассчитав, накупила на поминки мамы, и заодно своё день рождение наметила отметить, не скупясь… Не про- падать же добру и на помойку не выбросишь…». Спекуляцию не пришьёшь:
за что купила, за то и продала, даже немного дешевле. Да собственно, ковы- ряться в этом и дотошничать, никому до этого не было дела. Самогоном в
подъезде не воняло, с которым боролись, а контингент покупателей не жало- вался – водка бьёт по шарам лучше, чем купленная в «гастрономе». Притом и взять её можно, не дожидаясь одиннадцати часов, а прямо с утра и круглые
сутки. В деятельности сбыта – разумеется, активное и посильное участие при- нимали и «племяши». Денег, правда, не кривя душой, за это не получали. Так
– мелочь всякую, на карманные расходы и на сигареты, по десять копеек за пачку – «Памир». Как сказала Клава: «Вам, обжорам, и так через всякие края!.. Я своим холёным телом и едой с вами расплачиваюсь… С телом – ладно бы ещё, как-то вроде бы не сильно и заметно, а вот насчёт хавки – вас хрен прокормишь! В-постели бы такими были, как глотать умеете!.. Жрёте, как за себя кидаете. Вон, и пузо: что у одного, что у второго, скоро в дверь не пролезете… И ликёры вам сладкие подавай, бормотуху пить хрен нагнёшь… Гнать вас в шею давно уже пора и, пожалуй, надо!..».
Но это всё, читатель, чисто семейные тяжбы, которые случаются в каждой
семье, даже будь то семья моногамная, треугольная или ещё там какая, глав- ное не забывать про советские рубли и как их добывать…
Спирт-ректификат – в 86 градусов по «цельсию» – привозился в двадцатилит- ровых алюминиевых канистрах откуда-то из окрестностей владычества воен-
ных – «Военведа». Канистры выгружались, а деньги забирались, что остава- лось от навара – то всё хранилось в ридикюле и в тайниках у Жульеты-
Авоськи. Этикетки на водку и пробка-фольга неведомыми путями поступали из-за высокого кирпичного забора ликёроводочного завода, с переулка Гвар- дейского. Из прочно сложившейся постоянной клиентуры, многие приносили вещами. Клава брала тряпки, среди которых было немало и дорогих вещей, уценяя их до-смешного, казалось она, всё это на помойке нашла. К сведению особо любопытных, скажем: что на барахолке по субботам и воскресеньям она часто приторговывала, и вовсе не вещами безвременно почившего мужа, которого у неё отродясь не бывало, а теми самыми вещами, которые меняла на самопальную водку. В те времена – прочного и фундаментально развитого социализма – силовые структуры ещё не имели понятия, что нужно с этим бо- роться. С самогоноварением – по привычке, заимствованной ещё во времена нэпа – боролись, остальное: то всё чепуха…
Юрий Сундуков и Георгий Сидоров закончив с горем пополам восемь клас- сов Азовской Средней школы и выпорхнув из стен детдома, собрались было с осени приступать к постижению наук токарно-фрезерного дела в Азовском ГПТУ (Государственное профессионально-техническое училище), чтобы по- том после окончания его, стать ударниками и передовиками производства и заколачивать деньгу на обильную жратву, а к ней и выпивку, где-нибудь на
заводе КПО или КПА (Заводы кузнечнопрессового оборудования и автома- тов). Если со стороны посмотреть, то казалось: оба инвалиды и сироты, хотя хворобой и не обременены были, хоть в плуг запрягай… Но!.. – измятые, ис- терзанные сиротством и на этой самой почве эти бедолаги приобрели вред- ную привычку: врождённую страсть к сладостям, ну и к остальной вкусной еде – как пожрать вволю и от пуза. Но, на худой конец, могли употреблять и что под руку попадётся. И так это их обоих раньше времени к стенке при-