Как художник, тесть отличался большой скромностью и завидным
постоянством: Самохин, он же Притыкин, самые важные, нужные и драгоценные
вещи резал из твердой, как кость, акации.
Должно быть, ему привезли болванку с Украины не только для протеза...
В Сергиевом Посаде деревенский мужичок, пролежавший всю дорогу на
верхней полке, внезапно слез, прихватил свой рюкзачок и вышел. И едва
поезд тронулся, как Мавр велел тестю надевать деревянную ногу. Притыкин
всю дорогу доводил протез до ума, что-то подрезал, подстрагивал и
примерял, но так и не закончил: деревянное ложе давило культю, к тому же
ступню следовало обуть в ботинок - не ходить же босым по Москве! - и зять
кое-как уговорил его потерпеть до первого магазина, а пока натянуть
тапочек и привязать его шнурком.
Он все выполнил, однако остался недоволен и, прилаживая деревяшку,
заворчал по-стариковски, мол, не позволю смеяться над собой, а также
командовать. И вообще, он вор "в законе", а генерал - фраер или, в лучшем
случае, - мужик.
Хорошо, что к Москве они остались в купе одни. Мавр помог надеть
тестю протез и, попросив его показать инструменты, выбрал среди множества
резцов и приспособлений нечто вроде мощной вилки с ручкой. С ней он сходил
в тамбур и скоро вернувшись, оставил в кармане.
Тесть ничего не сказал, но посмотрел криво.
Когда поезд подползал к станции и пассажиры с вещами вышли из купе,
Мавр приказал ему незаметно пробираться в рабочий тамбур и там ждать. Тот
вытаращил глаза и капризно сложил губы. Мавр склонился к уху, прошептал:
- Требую безоговорочного подчинения.
- Почему?
- Потому что я генерал.
- А я вор "в законе"! То же самое, что генерал!
- Фраеришка ты, если сам лезешь ментам в руки.
Притыкин скрипнул зубами и, сверкая взором, отправился куда послали,
благо, что тамбур был рядом. Спустя минуту за ним вышел и Мавр, велел
постоять на стреме, а сам попробовал дверь, замок которой он расковырял
раньше, - открывалась.
- Мы что как нелюди-то? - тесть немного отошел, но еще злился. - Нас
же в Архангельске отпустили и даже проводили...
- А сейчас встретят, - высматривая людей на перроне, проговорил Мавр.
- И под белы рученьки. Вон они стоят, красавчики... А мы в другую сторону!
Он распахнул дверь и осторожно выглянул - на соседних путях стояла
электричка и между составами оказался молодой парень в пухлой куртке и
лыжной шапочке. Он был в пяти метрах и потому сразу увидел открывшуюся
дверь: для этой цели его и поставили сюда. Опасаясь вагонных колес, он
догнал вагон, уцепился за поручень и потянул рацию из нагрудного кармана.
Поезд еще катился, все гремело, скрипели тормоза - Мавр свалился на него
сверху, сшиб на узкую полосу земли между путями и придавил. Склонился к
уху и через мгновение вскочил - парень остался лежать среди путей,
раскинув руки, куртка на нем лопнула, и ветер от состава выдувал пух. Мавр
бросился к двери, из которой торчала деревянная нога Притыкина.
Вагон уже стоял, когда он спустил тестя с вещами на землю и поволок
между составами по ходу поезда.
- Ты что?.. Что с ним сделал? - озираясь на ходу, спросил вор "в
законе". - Замочил?
Мавр протащил его до короткой железной лестницы, там застегнул
шинель, оправился и с достоинством поднялся на перрон. Походил
взад-вперед, озирая потоки пассажиров, после чего вернулся и подал руку
Притыкину - тот уже стоял на ступеньке и искал опору для деревяшки,
намереваясь выбраться самостоятельно. Не давая ему передохнуть, Мавр
потянул за собой, и через минуту они уже сидели в электричке.