Кто его знает, а вдруг он на самом деле генерал, Герой да еще со
связями? Со сдвигом, коль решил жениться на зэчке, но со связями?
Мавр чувствовал ее душевную борьбу и пытался не то чтобы рассеять
подозрения, а хотя бы сгладить их, снизить накал страсти.
- Как только будет отпуск, приезжайте ко мне в Крым, - как бы
предлагал он взятку. - Дом стоит в тридцати метрах от моря! Великолепный
сад, виноградник, винный погреб, прошу заметить! Спросите Томилу, она
расскажет...
Она не покупалась, хотя вежливо кивала, приводила какие-то глупые
аргументы, а сама лихорадочно соображала, как поступить. С той поры, как к
зэкам каждую неделю стал приезжать священник, она начала проникаться
христианскими заповедями, ибо никаких других уже не оставалось, а жизнь
стремительно катила под гору. (Это Мавр узнал еще утром, за чаем.) И
теперь "хозяйка" никак не могла решить, по-божески будет отказать в
регистрации или нет? Самое главное, не нашла причин, чтоб отказать, даже
после того, как под предлогом требований ЗАГСа взяла у него паспорт.
Потом уж и деваться некуда было...
Двадцатилетняя девчонка окрутила их за три минуты и еще десять
выписывала документы.
Мавр знал: как только он достаточно удалится от колонии, так сразу же
будет сигнал куда надо, с какой-нибудь несуразицей. Не зря же из "скорой"
вылезли два могучих санитара, а орелики в гражданском бежали вприпрыжку по
лестнице, помахивая пистолетиками...
А тут еще тесть пристал - исследовал складку на щеке, обнаружил шрам
и кинулся на шею. Чувства его захлестывали, и было непонятно, обнимает он
или душит; сказать ничего не мог, только низко и жалобно урчал, словно
рассерженный бык.
- В рот тебя по нотам! Падла!.. Точно ты... Ах ты, сука! Не прощу!
Оперативники ворвались, когда Мавр с Василием Егоровичем возились на
полу, разгребая стружки. Отцепиться от тестя оказалось невозможно:
тренированный, цепкие руки драли мундир, отшелушивая награды. Их
растаскивали сначала двое гражданских, затем прибежали санитары и эти
двое, в масках - разодрали с треском, в руке тестя остался плетеный
генеральский погон, и уже будучи в состоянии аффекта, он ничего не видел
перед собой и драл бронежилет на автоматчике. На них попытались натянуть
смирительные рубашки, но ничего не вышло, сами запутались в тряпье, и в
результате оба оказались в наручниках. Эти шестеро здоровых малых
запыхались, пока скручивали, и разозлились; у одного, в гражданском, так и
вовсе было больное сердце, и по лицу разливалась нехорошая бледность. Он
матерился и что-то искал на полу, разметая стружки.
- Притыкин! - обрадовался второй, более веселый и сильный,
выворачивая карманы Мавра. - А я думаю, куда ты заплыл? Не видать, не
слыхать... Это что за генерал к тебе пожаловал?
Василий Егорович пришел в себя и, увидев закованного зятя, которого
шмонали грубо и бесцеремонно, немного оторопел. После схватки и сильного
нервного возбуждения у него заплетался язык.
- Вы что, и его... в браслеты закоцали? - невнятно пробубнил он.
- Что? - опер вытащил документы у Мавра, а один из автоматчиков
рывком поставил старика на единственную ногу.
- Он ваш, сука, - не совсем уверенно пролепетал тесть, качаясь.
- У нас таких нет, - засмеялся веселый. - Сейчас глянем, кого тут
пригрел... Коноплев Виктор Сергеевич, год рождения двадцатого сентября
одна тысяча... девятьсот девятого... Это ты с девятого?
Мавр ловко вскочил на ноги, и автоматчик в маске тут же очутился
рядом.
- Стоять!
- Сколько же тебе лет, дедушка?
- А ты посчитай, - спокойно сказал он и сдвинулся чуть правее - к
электрическому наждаку возле верстака, на котором тесть правил резцы.