Мне кажется, это компромисс. Даете добро?
- Валяй, - бросил Стрижак. - И думай по Кавказу. Ты понял, что там
идет война?
Выходило, что адвокат не связывался с шефом, иначе бы тот уже
требовал материал в первоначальном виде, забыв об антисемитизме. Получить
сведения о Бизине по другим каналам не было возможности, поскольку ни
одного информатора в среде адвокатов у Хортова не было. Зато свой верный
человек сидел в прокуратуре - Леша Скорята, с которым начинали служить
командирами взводов в Ленинградском военном округе. Чувствуя, что вот-вот
грядет сокращение, он поступил в заочный юридический институт (тогда это
поощрялось), и увольнение из армии почти совпало с получением диплома. Ему
не пришлось даже отвоевывать место под солнцем, отставного майора с руками
и ногами взяли в прокуратуру. В Западной группе войск близкий конец былой
мощи Советской армии чувствовался острее, и Хортов еще раньше Скоряты
умудрился поступить в Берлинский университет (для некоторых офицеров
особых отделов подобные вольности становились обязанностью), закончить его
с отличным дипломом, однако до сих пор он не мог толком устроиться на
работу.
Но на "антисемитскую" тему навел не он, а другой кореш, полковник из
ФСБ Кужелев, к которому попало дело о смерти Кацнельсона. Скорята же
добывал информацию от какого-то своего приятеля, параллельно с ФСБ
занимающегося проверкой, и потому все время предупреждал, что рискует
подставить его, если что-то случится.
К счастью, Леша оказался на месте, и с первых же слов стало ясно, что
в прокуратуре тоже имеется свежая и неожиданная информация. По телефону
бывший сослуживец ничего сказать не мог, однако назначил встречу после
работы и попросил до нее не высовываться и по поводу смерти Кацнельсона ни
с кем не консультироваться.
Должно быть, Скорята имел в виду информатора из ФСБ Геннадия
Кужелева. Однако спустя полтора часа тот позвонил сам по мобильному, будто
между делом спросил, когда выйдет материал и пообещал заехать к нему домой
поздно вечером, дескать, пора бы выставить магарыч за оказанную услугу.
С Кужелевым судьба свела там же, в Германии: получилось так, что
Хортов заменил его на должности в особом отделе. Он уже в то время был
профессиональным, специально образованным кагэбэшником, хотя еще в звании
капитана, когда Андрея перевели в отдел с должности командира
десантно-штурмовой роты, проще говоря, из пехоты (почему он и стал потом
кандидатом на сокращение). А иначе никак было не остаться в ЗСГВ на второй
срок - роман с Барбарой только еще зарождался, а самое главное, в войсках
уже началась казачья вольница и за связь с иностранками не преследовали.
Кужелев всерьез никак не воспринимал свою замену, бывало даже
откровенно посмеивался, и кое-как наставив новичка, отбыл в Союз. И Хортов
почти забыл о нем на несколько лет, но вспомнил, когда вернулся из
Германии с иностранным университетским дипломом, но гражданским человеком,
и вынужден был форсировать преграду и захватывать плацдарм на другом
берегу жизни. Всех тогда вспомнил, от одноклассников до бывших
сослуживцев, и многих разыскал; школьное и военное братство оказалось
самым выдержанным и крепким. Тот же полковник Кужелев опять посмеивался,
будучи по характеру веселым и злым человеком, однако помогать вызвался сам
и бескорыстно: за хорошую незакрытую информацию из недр таких закрытых
учреждений, да еще из "достоверных источников", редакции или сами
журналисты платили деньги. Иногда большие...
Хортов подхватил Скоряту в условленном месте и сразу же отметил, что
бывший взводный на хорошем взводе и, скорее всего, пил с самого утра,
поскольку к вечеру потускнел, отяжелел и потерял боевой вид.