Почему у тебя там работали только лица еврейской
национальности?
- Это не у меня, это у них в Коминтерне.
- А зачем заострять на этом внимание читателя?
- Но иначе будет беллетристика.
- Слушай, Хортов, ты же не этот крикун с улицы, а боевой майор в
отставке, иностранный университет закончил. Можно сказать, кадр с
европейским образованием... Откуда у тебя такие низменные чувства? Или это
убеждения?
- Шеф, а нельзя ли открытым текстом? Знаете ли, я привык к иной
манере разговора...
- Открытым? - Стрижак приблизился вплотную, и Андрей ощутил запах
человека, сильно встревоженного и болезненного. - Давай открытым. Ты что,
антисемит?
- Не понял вопроса...
- Ладно дурака-то валять! - не сдержался Стрижак и кинул ему пакет с
материалом. - Это что?.. Нет, наваял ты неплохо, продумал ходы, запятые
расставил верно. И фактура сама по себе интересная. Только не считай
остальных идиотами. Тут чистейший махровый антисемитизм!.. Короче,
переделывай, от начала и до конца, - и чтобы смягчить резкость тона, подал
пакет в руки, и вроде бы даже пошутил. - В таком виде можешь предложить
какой-нибудь черносотенной газетенке. Если есть желание. Но под
псевдонимом.
- В самом деле какая-то буря в атмосфере, - пожаловался Хортов. -
Мозги закоксовались. Никак не могу увязать этот материал с антисемитизмом.
Здесь нет ни одного еврея, шеф. Израиль упоминается лишь по случаю, в
связи с отказом...
- А кто же такой Лев Маркович Кацнельсон? Или ты думаешь, никто не
знает известного советского и партийного деятеля? Насколько мне известно,
он занимал важный пост в Коминтерне.
- Но он же старый коммуняка! Убежденный сталинец! Он с милицией
дрался на 9 Мая! И одного инвалидом сделал. По старости не посадили.
- Я имею в виду национальность.
- Шеф, но он же русский! И звали его когда-то Лев Макарович Соплин.
- Да, я читал твои изыскания... Но это все натяжки. И никаких
доказательств. Ты просто не знаешь психологии читателя... Любая еврейская
фамилия, связанная с отрицательной фактурой, вызывает раздражение и сотни
звонков.
- У меня есть ксерокопия "Известий" за тридцатый год с его
объявлением о смене фамилии...
- Сейчас девяносто пятый, Хортов!
- Что это меняет? Шестьдесят пять лет занимался надувательством, даже
национальность сменил, а дети у него...
- Ну вот почему он сменил? Как-то неубедительно прозвучало.
У Хортова вдруг возникло сомнение - а читал ли шеф материал? Или
выслушал доводы Ады Михайловны и пробежал текст по диагонали?
- С фамилией Соплин в то время нельзя было сделать карьеры, - однако
же терпеливо начал объяснять он. - Ни партийной, ни советской. Лев
Маркович сам говорил об этом...
- Да и сейчас тоже, - мимоходом согласился шеф. - А с фамилией
Кацнельсон - можно?
- Вероятно, да...
- То есть ты хочешь сказать, что в тридцатых годах с русской
фамилией...
- Я хотел лишь рассказать житейскую историю, - перебил его Хортов. -
Про то, как человек во имя карьеры сменил все - имя, национальность, образ
жизни, жену и даже внешний вид. Волосы себе красил и закручивал, пока их
не спалил и не облысел. Детей заставлял картавить и говорить с еврейским
акцентом. Полностью изменил судьбу и потом всю жизнь страдал от этого,
сидел в лагерях и томился в ссылках. Но не отрекся!.. И даже умер не своей
смертью! От инсульта, когда получил решительный отказ и не смог выехать на
жительство... якобы на свою историческую родину.