Хортов открыл дверцу, вынул
коробку из-под обуви и сбросил крышку: в аптечке оказались зеленка, йод,
резиновый жгут, какие-то таблетки и две упаковки нестерильного бинта. Он
снял куртку, кое-как стащил рубашку и наконец-то увидел рану, точнее,
выходное отверстие пули подмышкой, откуда на пол закапала кровь.
Перетянуть ее было невозможно, и тогда Андрей распечатал сначала йод, а
потом и зеленку - на ощупь мазал рану и даже пытался влить внутрь, после
чего стал накладывать повязку.
- Помогите, - попросил он женщину. - Одной рукой неудобно...
Она еще не отошла от первого испуга, а вид окровавленного тела,
кажется, вообще поверг ее в страх.
- Господи помилуй... - пролепетала.
Хортов зажал зубами конец бинта и начат обматывать плечо и лопатку.
Получалось неровно, и сколько бы не затягивал, кровь все равно сочилась,
даже когда он намотал второй рулон. Сверху вылил остатки зеленки, надел
куртку, а рубашкой вытер пол и скомкал в руке, тяжелую от крови.
- Спасибо. Не бойтесь меня. Я ухожу.
Через минуту он снова был на дороге и только сейчас обнаружил, что
все еще находится в городе: с обеих сторон от полотна светились улицы и
маячили очертания темных домов - типичный московский спальный район.
Хортов бросил рубашку под откос в кусты и побежал. В забинтованной ране
теперь с гулкой болью стучала кровь, и этот ритм было невозможно
согласовать с ритмом сердца и бега по шпалам. Полный внутренний дисбаланс
разрывал его, сбивал дыхание, деревянил мышцы, и он скоро начал слабеть.
Мимо, в обе стороны свистели поезда, и уже не было сил спускаться под
откос; Андрей останавливался между путей и пережидал, когда разъедутся
составы. Два встречных потока вращали его, как волчок, и когда грохот
уносился в обе стороны, у него еще долго кружилась голова.
Хортов пытался считать их, чтобы хоть как-то контролировать время -
часы почему-то остановились, а у мобильника на самом деле сел аккумулятор,
но всякий раз сбивался, ибо после каждой круговерти надо было еще
запомнить направление. И это ему удавалось до тех пор, пока он с разбега
не наткнулся на полосатый горизонтальный брус, который ставится в конце
всякого тупика.
За ним была лишь насыпь без рельсов, а дальше и вовсе виднелись
темные, убогие кустарники и бесконечная, плоская равнина.
И куда-то исчезла вторая колея...
Вокруг по-прежнему был город, микрорайон, очень похожий на Химки, и
если это так, то где-то недалеко должна быть дача Кужелева: из его окон
видны крайние дома. Андрей спустился с насыпи и вышел на пустынную улицу -
ни одного человека, чтобы спросить, где он находится. Но впереди светился
ночной магазин, и Хортов направился к нему.
Охранник в черной робе курил у двери и часто зевал.
- Простите, это Химки? - спросил Андрей. Тот мгновенно встряхнулся,
глянул опытным глазом.
- Химки... Откуда такой красивый? Весь в крови...
- Будь здоров, - Хортов сделал шаг в сторону, но охранник ловко
схватил его за полу куртки.
- Ты постой, приятель! Зайдем в магазин...
Андрей с разворота ударил по руке и помчался вдоль улицы. Он не
оглядывался, точно зная, что охранник сейчас накручивает телефон. Попетляв
среди домов, он оказался на берегу канала и по нему, как по компасу, пошел
неторопливым шагом.
***
В дачный поселок он добрался на восходе, когда возле полковничьего
дома уже стояла бочка с молоком, которое привозил сюда местный фермер.
Пока у Хортова не было квартиры, он прожил здесь около года, и многие
дачники его знали, что было сейчас не очень-то хорошо.