- Миша опять вздохнул.
- Говорят, с эшелоном Полевого.
- Ну? - Миша поднялся и сел на кровати. - Откуда ты знаешь?
- Слыхал.
Они помолчали, потом Миша посмотрел на Генку:
- А ты как, решил?
- Чего?
- Поедешь в Москву?
Генка мотнул головой:
- Знаешь ведь, отец не пускает.
- Но тетка твоя, Агриппина Тихоновна, сколько раз тебя звала! Поедем, будем в одном доме жить.
- Говорю тебе, отец не пускает. - Генка вздохнул. - И тетя Нюра тоже...
- Тетя Нюра тебе не родная.
- Она хорошая, - мотнул головой Генка.
- Агриппина Тихоновна еще лучше.
- Как же я поеду?
- Очень просто: в ящике под вагоном. Ты туда спрячешься, а как отъедем от Ревска, выйдешь и поедешь с нами.
- А если отец поведет поезд?
- Вылезешь в Бахмаче, когда паровоз сменят.
- Что я в Москве буду делать?
- Что хочешь! Хочешь - учись, хочешь - поступай на завод токарем.
- Как это - токарем? Я ведь не умею.
- Научишься. Подумай. Я тебе серьезно говорю.
- Про разведчиков ты тоже серьезно говорил, а мне за мясо так попало, что я до сих пор помню.
- Разве я виноват, что Никитский напал на Ревск? А то обязательно пошли бы в разведку. Мы, как в Москву приедем, запишемся в добровольцы и
поедем на фронт белых бить. Поедешь?
- Куда?
- Сначала в Москву, а потом на фронт - белых бить.
- Если белых бить, то, пожалуй, можно, - уклончиво ответил Генка.
Генка ушел. Миша лежал один и думал о Полевом. Почему он не приходит? Что особенного в этом кортике? На рукоятке бронзовая змейка, на
клинке волк, скорпион и лилия. Что это значит?
Его размышления прервал дядя Сеня. Он вошел в комнату, снял пенсне. Глазки у него без пенсне маленькие, красные, как бы испуганные. Потом
он водрузил пенсне на нос и спросил:
- Как ты себя чувствуешь, Михаил?
- Хорошо. Я уже могу встать.
- Нет, нет, ты, пожалуйста, лежи, - забеспокоился дядя Сеня, когда Миша попытался подняться, - пожалуйста, лежи! - Он постоял, затем
прошелся по комнате, снова остановился. - Михаил, я хочу с тобой поговорить.
"Неужели о камере?" - подумал Миша.
- Я надеюсь, что ты, как достаточно взрослый человек... гм... так сказать... способен меня понять и сделать из моих слов полезные выводы.
Ну, началось!
- Так вот, - продолжал дядя Сеня, - последний случай, имевший для тебя столь печальные последствия, я рассматриваю не как шалость, а как...
преждевременное вступление в политическую борьбу.
- Чего? - Миша удивленно уставился на дядю Сеню.
- На твоих глазах происходит акт политической борьбы, а ты, человек молодой, еще не оформившийся, принял участие в этом акте. И напрасно.
- Как?! - изумился Миша. - Бандиты будут убивать Полевого, а я должен молчать? Так, по-вашему?
- Как благородный человек, ты должен, конечно, защищать всякого пострадавшего, но это в том случае, если, допустим, Полевой идет и на него
напали грабители.