МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ: На следующей неделе, сэр, я должен представить его Императорскому величеству прожект экспедиции в Америку, в Калифорнию. Это нетрудно. Гораздо труднее подобрать достойного исполнителя этого прожекта. Морской министр ценит Ваше мнение и Ваши рекомендации. Ему только надо подсказать нужное имя. А уж благоприятное мнение общества на этот выбор я беру на себя.
АНГЛИЙСКИЙ СОВЕТНИК: Вы, Ваше сиятельство, несомненно, самое деловое и достойное лицо в Санкт-Петербурге. Со временем я буду рад видеть и знать вас своим родственником.
1811 год, 3 января
Адмиралтейство.
МОРСКОЙ МИНИСТР (Алексею Ростовцеву): Ваше сиятельство, препоручаю Вам по Августейшему повелению Его Императорского Величества государя Александра Павловича экспедицию в Новый Свет, в Калифорнию, для проведения с тамошней администрацией государственных переговоров и установления дружеских отношений с мексиканской провинцией Испанского королевства. Вам надлежит также изучение местных условий и возможностей для расширения влияния России в Новом Свете и продвижения границ Русской Америки далеко на юг. В Вашем распоряжении – два превосходных корабля российского императорского флота – «Юнона» и «Меркурий». Да Вы, голубчик, хорошо знаете «Меркурий», ибо плавали на нем неоднократно. Что касается бумаг, финансов, счетов и всего прочего, потрудитесь разобраться в этой папке. По отдельным документам Вы получите необходимые для Вас разъяснения в соответствующих департаментах Адмиралтейства. Рад Вашему назначению и верю в удачный исход этого предприятия.
РОСТОВЦЕВ: Когда отплытие, Ваше превосходительство?
МОРСКОЙ МИНИСТР: Вот это по-нашему, по-флотски. Приказываю отплытие из Кронштадта в Татьянин день, 25 января. Прощальный ужин в клубе Морского офицерского собрания – 23 января. С Богом, голубчик!
Бал в одном из петербургских дворцов. Алексей танцует мазурку с Лизабет.
РОСТОВЦЕВ: Сударыня…
ЛИЗАБЕТ: Молчите, негодник. Через неделю Вас не станет в свете. А Вы так и не побывали в нашем доме, не поговорили с батюшкой о нашей судьбе.
РОСТОВЦЕВ: Дела. Адмиралтейство. Отплытие на край света – дело хлопотное.
ЛИЗАБЕТ: Я немного знаю о ваших адмиралтейских делах, на Разъезжей. У мадам Клотильды.
РОСТОВЦЕВ: Наговор, мадам!
ЛИЗАБЕТ: Прощайте, князь. Мне достанет сил забыть и Вас, и Ваши обещания.
Ужин в морском офицерском собрании.
Идет шумная мужская пьянка. Только входящее в моду шампанское буквально льется рекой неудачи. За столом сидят трое: Ростовцев, молодой мичман и усатый ветеран.
МИЧМАН: Как я вам завидую, Ростовцев: воля императора, три океана, слава России, загадочная Калифорния, где еще ни разу не ступала нога росса.
ВЕТЕРАН: Никто не знает, зачем и кто тебя посылает. Что забыли мы в этой Америке? Алешка, что ты забыл в этой Америке?
МИЧМАН: Молчите, молчите! Это в вас старый скепсис. Россия будет великой морской державой, ее судьба – на двух берегах океана!
ВЕТЕРАН: Ее судьба – топтать судьбу своих детей. И кто думает о будущем Родины? Министры, двор, государь? – Они решают свои проблемы, не более того, и готовы всех нас подставить из-за такой малюсенькой корысти. Если бы мы знали, из какой подлой мелочи нас губят, мы давно бы сами пустили пулю себе в лоб!
МИЧМАН (по-ребячески плачет): Кто-то открывает настежь огромное окно, и в зал врываются клубы холода и свистящего снега.
(Крик): Вот она, свобода!
ВЕТЕРАН: Она – как смерть.
Отправление «Юноны» и «Меркурия» из Кронштадта. Унылые и пустые причалы Кронштадта, стылый чугун огромных береговых пушек. На палубах двух парусников в дымке инея – строй экипажей. Резкие команды приказа об отплытии. Суда медленно идут морским каналом, прорубленным среди торосящихся льдов Балтики. Кто-то мелко крестится. Назад, на восток, никто не смотрит. На невзрачное небо взбирается белобрысое подслеповатое солнце.
Шторм в Бискайском заливе.
Два парусника беспомощно болтаются в ночной чертовой круговерти бискайского двеннадцатибалльного шторма. Команда «Меркурия» с ужасом видит загорающиеся на мачтах «Юноны» огни Эльма. «Юнона» черпает и кренится сверх меры. Она гибнет. Сквозь визг, свист и грохот шторма, Ростовцев, стоящий на капитанском мостике, слышит явный тихий шепот – не то гибнущей «Юноны», не то неведомой ему пока Карины.
Кейптаунский порт.
В экзотическом кабачке битком народу, пьяного и веселого. Вваливается компания русских матросов, обросших и уже сильно пьяных. Они наваливаются на стойку бара.
РУССКИЙ МАТРОС: За помин «Юноны» и наших товарищей! Наливай полнее, образина!
По ничтожному поводу начинается драка с поножовщиной. Русские уходят, унося трех своих товарищей, изрезанных и израненных.
Экваториальный штиль. На «Меркурии» – лихорадка. Люди мучаются от жажды и бреда. Под заунывное бормотание корабельного батюшки за борт спускают очередной труп, завернутый в парусину, без гроба. В кильватере «Меркурия» акулы тут же набрасываются на поживу.
1812 год, 15 мая
Монтерейский залив.
«Меркурий» тихо и медленно входит в порт. Солнечная приветливая погода. С хребта, клубясь, спускаются курчавые облака. Жалкий вид корабля и команды. Некоторых сносят на берег на носилках для отправки в лазарет. Прибытие российского судна прошло обескураживающе незаметно для Ростовцева и его товарищей. Обычные формальности на таможне и в военной комендатуре. Введение ограничений для передвижений по суше и морю, уплата пошлин, досмотр судна, карантин. Ростовцев пишет изысканно-грозное письмо калифорнийскому губернатору, подписываясь «Князь Андрей Ростовцев, личный посланник Императора Российского Александра».
Церемония вручения личного послания российского императора в губернаторском дворце. Ростовцев и два сопровождающих его офицера – в парадных мундирах, при шпагах и в блеске боевых орденов и наград. Это вызывает шок изумления у местной публики. Ростовцев зачитывает послание императора, где, помимо высоких слов в адрес Мексики и губернатора Верхней и Нижней Калифорнии Хосе Джоакина Арийяги, определены практически неограниченные полномочия Ростовцева в ведении переговоров и подписании договоров. Губернатору вручается личный подарок – настольная копия «Медного Всадника» уральского литья на малахитовом пьедестале. В глаза Петра и коня вставлены бриллианты.
Бал в губернаторском дворце.
Пышные, немного старомодные одежды. Тщательно поддерживаемые манеры Мадрида. Много света, много орденов и украшений, много зеркальных отражений всего этого блеска. Хотя бал дан в честь личного посланника российского императора, общее внимание, удивление и восхищение вызывает губернаторская дочь Карина. Это – ее первый бал. Хрупкое миниатюрное создание в простом белом платье безо всяких украшений. Она необычайно хороша. Карина и Алексей открывают танцы в первой паре. Танец напоминает шампанское – оба пьяны им и друг другом, оба в беспамятстве.
Молчаливый монолог между ними Кариной и Алексеем Ростовцевым.
КАРИНА: Как чудесно танцует этот чужеземец, и какие у него сильные руки. Он сможет, наверно, унести меня на другой край света. Я не знаю, что со мной, но, наверно, это и есть любовь?
РОСТОВЦЕВ: Ради этого чуда стоило плыть через три океана. Я ничего подобного в своей жизни не видел и не чувствовал. Я готов унести ее на руках отсюда на другой край света. Я не знаю, что со мной, но, наверно, это и есть любовь?
Последнюю фразу они произносят одновременно, читая ее в глазах друг друга.
Президио. Ростовцев осматривает с мексиканскими офицерами береговые пушки и другие средства береговой охраны. Между ними идет профессиональный разговор, обмен опытом, советы, В общем они соглашаются, что в случае серьезной опасности и осады с моря город практически беззащитен.