БИЛЛ: Никогда не думал, что это так тяжело выговаривается.
ПЕННИ: Тогда не выговаривай.
БИЛЛ: Это – мой первый и последний шанс. Как перед казнью.
ПЕННИ: Перед казнью обычно бывает приговор.
БИЛЛ: По справедливости – да. Но тут, кажется, приговор будет после казни.
ПЕННИ: Что ж ты казнишься?
БИЛЛ (с огромным напряжением выдавливая из себя): Я люблю тебя.
ПЕННИ: Только не это!
Пестрый мир Билла становится черно-красным, он видит перед собой черно-красную Пенни, она что-то говорит, но он не слышит этого, видит только шевелящиеся губы и спокойное, без тени тревоги лицо. Он встает, видя только ее, и направляется к выходу. Он идет по монотонно черно-красному немому городу и слышит только «Только не это!» – такое же монотонное, как этот красно-черный мир.
Как возникает и закаляется старая мужская дружба
Короткая забегаловка. У стойки сидят на нашестах мрачный Билл и беспечный Дан. Первый полностью сосредоточен на себе, второй – рассеян по миру, где его привлекает все, в том числе и Билл.
БИЛЛ (бармену): Замороженный дайкири!
ДАН: И мне, позаморозистей, пожалуйста.
Каждый пьет свое. Билл, напряженно уставясь в собственное отражение в зеркальной стойке бара. Дан, выбивая такт музыки, шуршащей из автомата.
БИЛЛ: Дабл-замороженный дайкири!
ДАН: Ну, и мне, пожалуй.
БИЛЛ: Ты что, парень, решил состязаться со мной?
ДАН: Нет, но я бы хотел испытать твое состояние.
БИЛЛ: Зачем?
ДАН: Скучно жить весело.
Билл залпом выпивает дайкири, так, что у него от холода сводит виски. Дан следует за ним и также корчится и морщится от боли в висках.
БИЛЛ (переведя дыхание): Дабл-дайкири с дабл-ромом!
ДАН: На двоих! Я плачу. (Представляется Биллу.) Дан.
БИЛЛ: Билл. Чтоб мне быть таким, как ты.
ДАН: Чтоб мне хоть раз догнать тебя.
Оба уже хороши. Они сидят и пьют в обнимку. Слышен их бессвязный разговор.
БИЛЛ: А помнишь, в 1988 году, на новогодней вечеринке…?
ДАН: Да, ты свистнул у кого-то часы.
БИЛЛ: Конечно, помню. Только это не я стильбонил, а у меня. И не часы, а фольксваген.
ДАН: Его потом нашли?
БИЛЛ: Нет, Том потерялся, говорят, уехал на Восток. Здорово мы тогда погудели. Два двойных дабл-дайкири с двойным ромом и без воды.
ДАН (добавляет): И без дайкири, пожалуйста.
БИЛЛ: Два старых стенфордца, как же мы потеряли друг друга?
ДАН: Зато теперь два старых стенфордца могут спокойно пропустить вдвоем по чуть-чуть, как ни в чем не бывало.
БИЛЛ (пишет на салфетке): Старик… Я б захлебнулся без тебя.
ДАН: Да я совсем немного от твоего отпил.
БИЛЛ (передавая салфетку): Позвони мне завтра. Вот телефон.
ДАН (изучая каракули): Удивительная твердость руки, трезвость ума и ясность мысли. Как при написании завещания. Вот тебе моя карточка. И заезжай в любое время, буду счастлив вновь видеть тебя, старина.
БИЛЛ: А ты нечеловечески любезен и зверски вежлив, старик. Вот интересно, почти и не пил, а где же здесь выход?
И они выходят в обнимку, нежно поддерживая друг друга и только что возникшую старую нержавеющую мужскую дружбу.
Легкое утешение
Бутик женской одежды. Здесь работает продавщицей Пенни. Магазинчик пуст, и она копошится за кассовым столом. Входит Сьюзен. У нее потерянный вид. Она невидяще осматривает образцы.
ПЕННИ: Могу ли я чем-нибудь помочь?
СЬЮЗЕН: Я зашла просто так, может, развлечься.
ПЕННИ: Те, кто заходит непременно оставить у нас семь-десять сотен, обычно выходят с косынкой за тридцать долларов.
СЬЮЗЕН: У вас приличные цены.
ПЕННИ: У нас вообще приличный магазин и для приличных людей. Вы знаете: чем меньше магазинчик, тем выше цены. Бывают такие маленькие магазинчики, что, кроме цен, там уже ничто не вмещается, вы просто нос туда не сунете.
СЬЮЗЕН: Признаться, у меня горе.
ПЕННИ: Давайте попробуем выйти из этой ситуации. Вот это – к неутешному горю, это – к горю сердца, это – к неизбывному, вот – для одинокого горя, это – для скорбного горя, у вас – одинокое или сердечное?
СЬЮЗЕН: И то, и другое.
ПЕННИ: Что ж, будем комбинировать. Как я вас понимаю, вам непременно нужно отвлечься, как-то отстраниться от этого мира и его невзгод. Например (всматривается в лицо Сьюзен), попробуйте сделать более выразительный макияж глаз, тени поглубже и ресницы.
СЬЮЗЕН: Спасибо, я попробую, это очень дельно.
ПЕННИ: Вот этот касторовый костюмчик – очень к вашему состоянию. Посмотрите, как эти карманы подчеркивают искреннее отчаяние – и ведь без всякого кокетства и позы – строго и искренне. Давайте примерим? (Обе придирчиво рассматривают модель на Сьюзен.) Очень в вас. Если горе пройдет ранее одного месяца, вы можете сдать нам это даже без химчистки. Я по-настоящему желаю вам этого.
СЬЮЗЕН: Мне кажется, к этому надо другую блузку и галстук.
ПЕННИ (вздыхает): Есть у меня нечто… У нас в бутике правило: мы можем покупать только то, что не было продано в течение одного месяца. Через два дня месяц истекает. Хотите, покажу?
СЬЮЗЕН (в ней борются солидарность и любопытство): Нет, мне не хочется огорчать вас.
ПЕННИ: Только посмотрите. Это – почти мужская вещь, но выглядит очень элегантно (выносит из подсобки на плечиках блузку, похожую на мужскую сорочку).
СЬЮЗЕН (перед зеркалом, в новой блузке-сорочке примеривает разные галстуки): Невероятно!
ПЕННИ: Теперь вашему горю можно только позавидовать. А галстуки у нас – откровенная дрянь. Через дорогу от нас, слева – мужской бутик. Вот где настоящий выбор! И знаете, вам надо как-то встряхнуться, облегчить душу, увидеть себя другими глазами.
СЬЮЗЕН: Наверно, вы правы.
Они переходят к кассе и оформляют покупку. Разговор продолжается в ходе этой шуршащей рутины и после нее, в центре зальчика.
ПЕННИ: Я решила устроить прощальное party своему бойфренду. Он очень мил, но слишком пылок для меня. Хотите составить нам кампанию?
СЬЮЗЕН (в нерешительности): Не знаю. Одна?
ПЕННИ: Я попрошу его прихватить для вас приятеля.
СЬЮЗЕН (лихо): Почему нет, в конце концов? Когда у меня еще будет настоящее горе с таким прикидом?
Часть 4. Рокировка в обе стороны
Пикник
Смотровая площадка с шикарным и безбрежным видом на дышащиий об землю океан. Упругий ветерок зовет в полет и тащит за подол к обрыву две стройные фигуры. Камера приближается – это Сьюзен и Пенни, приехавшие на машине Сьюзен, уже знакомой нам. Они наслаждаются открывшимся простором.
ПЕННИ: Сью, не волнуйся, они уже едут. Где-то в пути. Ты ведь знаешь – этот трафик непредсказуем. Я перед отъездом звонила. Все в порядке. Их двое.
СЬЮЗЕН: А кто второй?
ПЕННИ: Не знаю, какой-то старый университетский дружок Билла. Все стенфордцы выглядят немного умными, но в меру. Тебе очень идет этот костюм, особенно галстук.
СЬЮЗЕН: Я в отчаянии, если горе и вправду пойдет. Мне не хочется расставаться с этими тряпочками.
ПЕННИ: Так это просто (щелкает с пулеметной скоростью несколько раз кодаком) – можешь сделать большие портреты и увековечить свое горе на стене. Будет, что показать внукам.
За их спинами – шуршание тормозящих колес. Из машины Билла выходят Билл и Дан. Глубокий шок у Дана и Сьюзен.
СЬЮЗЕН (задыхающимся шепотом): Ничего себе старинный дружок.
ДАН (в полной растерянности и нерешительности): Черт меня побери!..
БИЛЛ (разглядывая Сьюзен): Вот это девочка!
ПЕННИ (рассматривая Дана): Таких не бывает. (Вслух – Дану.) Меня зовут Пенни.
ДАН (слегка выходя из оцепенения): Дан.
БИЛЛ (обращаясь к Сьюзен): Билл.
СЬЮЗЕН: Самый настоящий Билл, настоящей не может быть. Только так и должен выглядит Билл, а все остальные Биллы, оказывается, просто самозванцы. А я Сьюзен.
БИЛЛ: Похоже. Очень похожа на Сьюзен. Нам, когда в школе объясняли, что такое Сьюзен, совсем не то показывали.
Из багажников обеих машин достается снедь и прочие боеприпасы головокружительно легкого и шипучего алкоголя по типу шампанского (какую ж дрянь иногда делают в Нью-Йорке!).
Пикник проходит очень весело, но с запятыми и многоточием рассеянной перевлюбленности все четверых. Завалившиеся пары дотлевают на глазах, и на этих руинах отношений начинают строиться две новые пары – бурное счастье Билла и Сьюзен и застенчивая радость Пенни и Дана.