– Как же я соскучилась, деда!
– Я тоже. – Он поцеловал ее в лобик и в кончик носа. – Какая же ты вкусная, Вика. Так бы и съел тебя, как волк красную шапочку. – Он оскалил зубы, и они засмеялись.
Дедушка опустил Викторию на землю, больше не в силах держать ее на руках, и они побрели к дому.
– Мне вот интересно, с кем это ты там разговаривала возле дерева и кого продолжаешь держать свободной рукой? – спросил дедушка.
– Своего лучшего друга, – ответила она, Домовой ее дернул за руку. – Жаль, что он невидимый, я бы тебя с ним познакомила.
– Что ты делаешь? – шепотом спросил он. – Я же просил тебя никому обо мне не говорить. Ладно, маме…
– Успокойся. – Она обратилось в пустоту. – Не переживай. Дедушке можно доверять, он всегда меня понимает. Я делюсь с ним самым сокровенным. Он очень мудрый.
– Спасибо, Вика, – поблагодарил ее дедушка. – Я смотрю, он у тебя скромный, что даже стесняется безобидного старика. – Он улыбнулся, остановился и посмотрел туда, куда смотрела Вика. – Уважаемый невидимый друг, я обращаюсь к вам. В силу своего почтенного возраста я не могу видеть то, что видит моя внучка, а именно вас, но это не означает, что нам незачем знакомиться друг с другом. Меня зовут Александр Васильевич. Вас как величать? – Он протянул руку.
Домовой, не ожидавший такой реакции от старого человека, оробел и не знал, что и делать, но через некоторое время, посмотрев на умоляющее лицо Виктории, осмелел и сказал, что его зовут Домовой и протянул свою маленькую дрожащую руку.
– Дедушка, он говорит, что его зовут Домовой и он рад новому знакомству.
– Взаимно.
– Деда?
– Что родная?
– Ты правда-правда веришь мне?
– А почему я не должен тебе верить!?
– Но ты же взрослый. А взрослые не верят в невидимых друзей.
– Раз ты говоришь, что он существуют, значит, он существует. Тем более в детстве у меня у самого были пару-тройку невидимых друзей.
– Да!? Расскажи мне об них?
– Ну… одного звали весельчак Иван, а другого – мудрый Вова. Один меня всегда смешил, а другой – учил уму разуму. Они жили в доме, где я вырос. В доме моих родителей. Что я такого тебе сказал? – спросил он, когда посмотрел на ошарашенное лицо Викторию.
– Да ничего, дедуль. Я просто не ожидала…
– Чего не ожидала?
– Того, что ты мне поверишь и расскажешь про своих бывших друзей.
– От чего же бывших? Они и сейчас существуют, просто теперь я их не вижу и не знаю радоваться этому или грустить. В общем, нам надо с тобой об этом поговорить дома. Хорошо?
– Хорошо, деда. Много рыбы поймал?
– Эх. Лучше бы ты не спрашивала, – расстроенным голосом ответил он.
– Все так плохо!? Ну, хоть одну рыбку-то поймал?
– Даже и не знаю можно назвать ее рыбой, настолько она мала, что можно и не заметить.
– Что это за такая маленькая рыбка?
– Дома увидишь.
Как выяснилось дома, дедушка шутливо обманул всех домочадцев, заверив, что ничего не поймал, кроме крохотной рыбки. На самом деле, когда он открыл рюкзак и достал оттуда огромного карпа на четыре кило, все ахнули.
Через полчаса они сидели за общим стол, объединенные невидимыми узами, узами даров природы, переплетающие между собой серебристыми нитями, и с наслаждением кушали пельмени, макая их в уксус и в густой домашний майонез. Съев полную кастрюлю пельменей и банку майонеза, рассказав друг другу разных истории, бабушка с Марией убрали со стола грязную посуду и поставили на стол горячий алюминиевый самовар, кружки и глубокие тарелки с аппетитными пирожками.
– Чувствую сегодня мне не встать из-за стола, – сказала Вика, взявшись за живот, когда мама принесла еще одну тарелку с пирожками.
– Не переживай мы тебе поможем, – сказала Константин, подмигнув дочери.
– Ты сам-то хоть встанешь? Столько пирогов слопал! – Она засмеялась.
– Это уже другой вопрос. – Константин зевнул. – Чтобы мы делали без любимых женщин. Очень-очень вкусно. Спасибо.
– Научились бы готовить, – сказал дедушки, и все засмеялись. – А если серьезно. – Он глотнул чаю. – Спасибо вам дамы за чудесный ужин.
– Не за что, – сказала счастливая Виктория. – Мы старались творить волшебство. – Она посмотрела на бабулю и подмигнула.
– А теперь разрешите удалиться на балкон, – сказал дедушка и встал из-за стола. – Ибо я мечтаю покурить.
– Все бы тебе покурить, – пробубнила недовольная бабушка. – Бросать надо. Цветы на балконе вянут от твоего едкого дыма. Вся квартира провоняла табаком.
– Да неужели? Мне казалось твоими духами.
Все снова засмеялись.
– Деда, я с тобой! – сказала Вика и встала из-за стола, не отпуская руку Домового.
– Покурить что ли? – спросил папа.
– Нет, конечно! Я не курю и никогда не буду! У нас очень важный разговор.
– И что это за важный разговор? – спросила Мария.
– Это очень важный и очень секретный разговор, – уточнила Вика. – Так что прости мама, мы с дедушкой не может тебе рассказать.
– А ты поделись секретом и мы все вместе обсудим то, что вас волнует с дедой, – предложила бабушка.
– Нее…так не пойдет. Что это будет за секрет-то такой? Секрет – это же секрет. Простите. Деда пойдем же?
– Сейчас, внученька, только возьму свою трубку и табак, – ответил он и открыл свой личный шкафчик, извлек оттуда трубку, которая лежала в стеленном футляре и мешочек с душистым и крепким табаком. – Вот теперь пойдем, я тебе расскажу тайную историю.
Дедушка открыл деревянную дверь, ведущую на застекленный балкон, по правую сторону которого разместилось мягкое кресло, а по левую – белый шкаф, куда складывали различную домашнюю утварь. На шкафу стояли большие, глиняные горшки с цветами.
– А не будет страшно? – спросила она. Деда ничего не ответил, закурив.
– И что же тебя интересует? – спросил он, когда удобно сел на кресло-кровать, вытянув вперед длинные, тощие ноги.
– Ты правда не видишь моего друга? – серьезно спросила Виктория.
– Нет. Я слишком старый, чтобы увидеть то, что видел раньше, – ответил он, прикуривая трубку горящей спичкой.
– Жаль. Тогда расскажи мне все-все о твоих невидимых друзьях! – попросила Виктория и бахнулась вместе с Домовым на деревянный пол балкона, застеленный мягким ковром.
– Это было так давно, что, кажется, и не было вовсе. – Он положил еще щепотку душистого табака в трубку, раскурил и продолжил рассказ. – Мне было шесть, когда я впервые увидел его – мальчика, сидевшего на полу. Он был странно одет: ковбойский костюм, продолговатая шляпа, черные сапоги с заостренными носками и с лязгающими бляхами по бокам. Он, беззаботно посвистывая, сидел и играл моими игрушками. Он их без разрешения, что меня расстроило и взбесило, потому что я очень ревностно относился к своим игрушкам и хранил их как бесценные алмазы Мая и давал только тем мальчикам, которые, по моему мнению, умели обращаться с игрушками. Так вот я не стал его спрашивать, кто он и что делает в моей комнате, я спросил, почему он взял МОИ игрушки без разрешения? Он явно опешил от моего вопроса и сидел как вкопанный, боясь пошевелиться, и смотрел на меня изумленным взглядом. Я повторил свой вопрос и усердно ждал незамедлительного ответа, пыхтя и злясь еще больше. Наконец он вместо ответа дрожащим голосом спросил: «Ты видишь меня?». Я сказал ему, чтобы он перестал прикидывать дураком и ответил, почему он наглым и подлым образом взял чужие игрушки без спроса. На что он ответил, что всегда берет мои игрушки без спроса, потому что это и его дом тоже, а значит и его игрушки. И вот тогда я по-настоящему взбесился и хотел было ему стукнуть по плечу, чтобы больше не воображал черт знает что. Но не успел, так как в комнату зашел другой мальчик моего возраста, который улыбался во весь рот сияющей и доброй улыбкой. Он был одет еще чуднее. На нем были надеты серебристые кальсоны, обтягивающие его тонкие то ли ноги, то ли спички; на плечах весела широкая безразмерная белая майка, свисающая до попы и смотревшаяся на нем как женское платьице; а на кучерявых рыжих волосах восседала шапка-цилиндр, в которой ходят фокусники. Посмотрев на это чудо-юдо, я расхохотался, что даже упал на пол, взявшись за живот. Он тоже опешил, улыбка сошла с его лица.