Я хочу сказать вам, партайгеноссен, о том, как будет выглядеть грядущий социальный порядок: будет класс господ – исторически сложившийся, созданный из различных элементов посредством Борьбы. Будет множество иерархически организованных членов партии. Они станут новым средним сословием. И будет большая масса безымянных, класс служащих, вечно немых, – все равно, были они прежде представителями буржуазии или дворянства, рабочими или ремесленниками. Их экономическое положение и прежняя общественная роль не будут иметь ни малейшего значения. Все их смехотворные различия сольются в едином революционном процессе. Однако ниже их будет стоять слой порабощенных иноземцев, проще говоря – слой современных рабов. А на самом верху будет новая высшая аристократия, особо заслуженные и особо ответственные лидеры. Только так, в борьбе за власть и господство внутри народа и вне его, возникают новые классы – они никогда не возникнут благодаря конституции и правительственным декретам, как считают эти кабинетные грамотеи, вроде профессора Шпанна.
То, что сказал партайгеноссе Даррэ, я одобряю. Восток – наше большое поле экспериментов. Здесь возникнет новый европейский социальный порядок. И в этом большое значение нашей восточной политики. А в заключение я хотел бы сказать еще несколько слов. Конечно, в наш новый класс господ мы будем принимать и тех представителей других наций, которые имеют заслуги в нашей борьбе. Здесь я полностью согласен с Даррэ и Гиммлером. Но расово-биологическое – это всегда только ОДНА сторона процесса. Мы очень скоро выйдем за рамки нынешнего узкого национал-социализма. Партайгеноссен, мировые империи возникают на национальной основе, но эта основа очень скоро остается далеко внизу.
Таким образом, я прихожу к тому, что мы называем образованием или воспитанием. С тем, что называется всеобщим образованием, необходимо покончить, раз и навсегда – это так же верно, как то, что все обсуждавшееся здесь никогда не омрачит мыслей простых партийцев. Всеобщее образование – это самый разлагающий и едкий яд, изобретенный либерализмом на свою же погибель. Для каждого сословия и для каждой его ступени существует только одно образование. Свобода образования – привилегия элиты и тех, кого она лично допустит к этой свободе. Весь научный процесс должен подвергаться строжайшему контролю и отбору. Знание – это орудие жизни, но не ее цель. Мы будем последовательны и даруем широким массам низших сословий благодарить неграмотность. Но сами мы освободимся ото всех гуманистических и научных предрассудков. Для этого я распоряжусь, чтобы во всех юнкерских школах, которые я намерен основать и через которые пройдут все будущие члены класса господ, читали „Евангелие свободного Человека“. Человека, который стал господином над жизнью и смертью, над страхом и суеверием, который овладел своим телом, своими мышцами и нервами так же хорошо, как людскими массами. Человека, который не поддается на искушения духа и так называемой свободной науки».
Антихристианин
Следующий разговор я запомнил до мелочей. Он произвел на меня неизгладимое впечатление. Именно тогда началось мое расхождение с национал-социализмом. Я начал понимать, каков он на самом деле и чем он хочет стать прежде всего. Я и теперь ощущаю атмосферу тесноты: запах новой мебели, пустоту завершившегося дня. Семейная теснота – и кочевая жизнь. Мелкобуржуазные замашки и революционные разговоры. Я и теперь слышу, как в соседней комнате флигеля играет нелепый, неотвязный Пуцци Ганфштенгель. Он как раз сочинил марш, который был благосклонно принят Гитлером. Он любил скрещивать собственные мелодии с темами из вагнеровских опер. Маленький диван, пара кресел, столы; фрау Раубаль, фрау Геббельс, Форстер, Геббельс, я. Позади нас – «фюрер», новоиспеченный рейхсканцлер. Он облокотился на свой письменный стол и перелистывал документы. Перед ним Юлиус Штрайхер и Вагнер из Мюнхена. Подавали чай, пирожные. Фрау Раубаль, во внешности которой было что-то материнское, пыталась завести непринужденную беседу. Мы расслабились. Фрау Геббельс, весьма не по-немецки накрашенная, прислушивалась к тому, что говорил Гитлер, и я тоже пытался не пропустить ни слова из беседы, которая происходила за моей спиной и занимала меня все более и более.
Ангелика (Гели) Мария Раубаль (1908–1931) – племянница Адольфа Гитлера
Было уже поздно. Гитлер пришел из кино. Показывали какую-то патриотическую ерунду, прославляющую Фридриха Великого. Мы как раз сидели наверху в рейхсканцелярии. Мы ждали его. Первым пришел Геббельс. Он сказал, что фильм просто великолепен. «Потрясающий фильм, это то, что нам надо». Через несколько минут вошел Гитлер. «Как вам понравился фильм?» – спросил Форстер вместо приветствия. «Ужасная дрянь. Его надо просто запретить. Хватит с нас этой патриотической халтуры». – «Конечно, мой фюрер, – тут же согласился Геббельс. – Слабая, очень слабая вещь. Нам предстоит еще большая воспитательная работа». Август Вильгельм, принц Прусский, который сопровождал Гитлера и вскоре попрощался с нами, непринужденно бросил: «Есть закон о дурном обращении с животными – почему до сих пор нет закона о дурном обращении с историей?»
Дату этого вечера легко установить по предыдущему дню. Он имел особое значение. Я обедал у Гитлера, с утра я делал ему доклад. Это был важный день, в этот день был учрежден пост имперского наместника. Пост, смысл которого заключался в подавлении сепаратистских устремлений, возникавших в федеральных землях. В Баварии ширилось движение за независимость, чрезвычайно опасное для национал-социализма. Если бы Бавария в свое время была настроена серьезнее, а ее кронпринц Рупрехт оказался решительнее, то баварская монархия навеки положила бы конец всем устремлениям национал-социалистов. И тогда возрождение Германии началось бы совсем с другой стороны и приняло бы совсем иные формы.
Наш ночной разговор начался с тревоги, вызванной подобным развитием событий. Озабоченность высказали оба баварских гауляйтера, Штрайхер из Франкена и Вагнер из Мюнхена. Именно Штрайхер и дал Гитлеру повод для длинного монолога. Я не слышал начала беседы. Я начал прислушиваться только тогда, когда голос Гитлера за моей спиной стал громче.
«Насчет вероисповедания: что одна вера, что другая – все равно. У них нет будущего. По крайней мере, в Германии. Итальянские фашисты во имя Господа предпочитают мириться с церковью. Я поступлю так же. Почему бы и нет? Но это не удержит меня от того, чтобы искоренить христианство в Германии, истребить его полностью, вплоть до мельчайших корешков. Итальянцы наивны, они могут быть христианами и язычниками одновременно. Деревенские итальянцы и французы сплошь язычники. Христианство не проникло им даже под кожу. Другое дело – немцы. Немец принимает все всерьез. Либо он христианин, либо язычник. Совмещать одно с другим он не может. Муссолини не нужно делать своих фашистов язычниками. Для них все равно, язычники они или христиане. А для нашего народа имеет решающее значение, будет ли он следовать жидовскому христианству с его мягкотелой сострадательной моралью – или героической вере в бога природы, бога собственного народа, бога собственной судьбы, собственной крови».
Герман Вильгельм Геринг (1893–1946) – политический, государственный и военный деятель нацистской Германии, рейхсминистр авиации, рейхсмаршал Великогерманского рейха (19 июня 1940), На митинге в 1929 году