Тики вин дорогый.
— Давайте и журнал про светские тусовки.
Вагон электрички ничем особо новым Дока не поразил. Разве что деревянные скамьи заменили на пластиковые. Мягче от этого они не стали. Он занял место у окна, огляделся. Казалось, что народ с вокзала набьется в электричку под завязку. Но так только казалось. Люди рассосались по всему поезду, и вагон заполнился только наполовину. Места рядом с ним и напротив были не заняты.
«Вот и отлично, — обрадовался Док, — поеду в гордом одиночестве».
И только он успокоился, как напротив у окна присела… присела
Он смущенно прокашлялся и торопливо уткнулся в газету. Чувствовал себя дефективным. Стыдно и за внешний вид, и за вонючие кроссовки, и за щетину на щеках. Хотелось завязать знакомство, хотелось начать разговор, найти тему. Но как? И какую тему? Рассказать, что ли, как сутки просидел в дерьме, спасаясь от стаи слепых собак? Или как жрал тухлое мясо псевдоплоти? Блевал, но жрал — очень жить хотелось. Может, похвастаться загубленными человеческими жизнями? Он даже со счета сбился — столько их загубил. О чем вообще ему говорить с
Однако же кто-то на небе к нему благоволил. Еще как благоволил! Это Док понял, когда на скамью рядом с его идеалом грубо завалилась пара забулдыг. Густопсовый запах, смешанный с ядреным водочным перегаром, тотчас вытеснил из пространства весь кислород. И быки здоровущие. Тут можно выпендриться, как говаривал капитан Сиротин, «на полное е…ло».
Док буквально ожил. И никто за газеткой не заметил, как расплылось в счастливой улыбке его лицо. А улыбался он в последнее время очень редко.
— М-мадам, а можно с тобой познакомиться? — пробормотал тот, что сидел ближе к идеалу, грубо притискивая женщину плечом к стене вагона.
— Зачем? Отодвиньтесь, пожалуйста, и… и не трогайте меня. Я… я позову милицию.
— Зови… гы… гы… Где ж тут та милиция?
Док стер с лица лучезарную улыбку, опустил газету, аккуратно сложил ее и уставился в белесые от алкоголя глаза вагонного громилы.
— Шо уставился, дед? — с вызовом выдохнул водочные пары бык. — Вали отсюда, пока рога не поотшибали.
«Ну… за деда ты мне ответишь особо», — решил про себя Док, но промолчал. Впрочем, он не сделал ни единого движения.