Детишки мотались по всем направлениям. Это еще полбеды. А вот сторожевые дозоры, которые регулярно патрулировали местность, несли реальную опасность. Боевики в дозорах опытные, глазастые. К тому же местные жители. Замечали и сломанную ветку, и примятую травинку. Война научила всех и всему. Тем более что в тот период российский спецназ набрался опыта, умения, заметно активизировался и представлял серьезную угрозу для бандформирований, дислоцировавшихся в местных поселениях. И теперь здесь, в глухих горных районах, боевики уже не чувствовали себя, как раньше, — в полной безопасности. И безнаказанность свою здесь уже не ощущали.
Командир вышел на крыльцо после намаза, строго в расчетное время. Серега не стал долго париться. Его винт издал победное «Я!» — и затылочная кость чеченского ваххабита вместе с кровавой мозговой кашей влетела в стену двухэтажной сакли.
«Уходим», — раздалась в наушниках короткая команда Сиротина, и группа слаженно и отработанно начала отход. Сначала собрались возле большого валуна в леске, а от него — бегом, цепью. Десятикилометровый бросок по пересеченной горной местности.
— Стоп, привал пять минут, — наконец приказал Сиротин и первым плюхнулся на травку. Отдышавшись малость, сказал: — Так, бойцы, сейчас мы отклоняемся от намеченного маршрута и лезем во-он на ту горушку, резво лезем. Объясняю зачем. Противник уже просчитал наш путь отхода. Потому одна их группа висит у нас на хвосте, а другая… Другая, используя подручный транспорт, наверняка обходной дорогой двигается нам наперерез.
Он достал из-за голенища карту местности, «пятиверстку», развернул на колене и ткнул пальцем в точку на карте.
— Вот здесь нас должна подобрать «вертушка», а здесь, — он чиркнул по карте ногтем большого пальца, — они нас будут ждать, и мы никак не минуем и не обойдем это место. Зато с той горушки мы можем свалиться с тыла прямо им на голову. Заодно и собьем задних со следа. Высотка лесистая, и наш подъем они видеть не будут. Вопросы есть?
— Есть, товарищ капитан, — по-школярски поднял руку прапорщик Омельчук, самый опытный в группе боец и закадычный дружок Сиротина.
— Давай, прапор.
— Мы ведь не знаем сил и средств противника, предположительно сосредоточенных в указанной вами точке. А шо, Ваня, как они подогнали туда роту? Всех не перемочим, Ваня. А нас завалят запросто, хоть и свалимся им с тылу на голову.
— Узко мыслишь, Сашко. У них на базе какие транспортные средства?
— Ну… по данным разведки, два шестьдесят шестых «газона», еще раздолбанный грузовик «рено», два джипа «Нива» и открытый пятьдесят шестой «газон». Ну… еще там легковушки местных.
— Правильно, Сашко. Так скажи теперь, ты ж не раз по той дороге топал, пройдет там шестьдесят шестой «газон» или «рено»?
Прапорщик задумчиво поскреб бритый затылок и перешел почему-то на родной хохляцкий язык:
— Ни, нэ пройдэ.
— А «Нива» и пятьдесят шестой пройдет?
— Пройдут.
— Вот и посчитай, сколько в них влезет человек?
Омельчук высчитал, загибая по-детски пальцы.
— Чоловик дванадцять, можэ, чотырнадцять улизуть.
— Вот, правильно. И нечто мы их не уработаем?
— Уработаем легко. И двадцать уработаем.
— А потому — бегом марш у гору.
Вот тогда Док понял, почему Омельчук, хоть и самый опытный, но прапорщик и не командир группы. А Сиротин — капитан и командир.
Подъем на высоту не требовал альпинистской сноровки и снаряжения, но представлял нелегкую задачу. Не для слабаков подобные физические упражнения.