Его глаза, которые за мгновение до этого блестели, были почти мертвы, будто независимо от того, что он чувствовал, он был не здесь. Вообще где угодно, было лучше, чем со мной. Я пошла к нему, и он обнял меня, будто мы стояли на самом краю утеса, и я была единственной его надеждой удержаться. Это тихое объятие было таким… мужским. Женщина бы рыдала или больше бы говорила, но мужчина, с определенного момента их боль становится их личным делом.
Я держала его в объятиях, готовая пообещать, что все будет в порядке. Я шептала это ему в волосы за ухом.
– Все в порядке, Джейсон. Это хорошо. – Это Натаниэл подошел сзади и обнял нас обоих. Он придвинулся к другой щеке Джейсна и так же зашептал:
– Мы здесь, Джейсон. Мы здесь ради тебя.
Джейсон просто молча стоял, неподвижный, сила в его плечах, руках, обнимавших меня, не имела ничего общего с сексом. Меня еще никто никогда так тесно не обнимал, и я подумала, Боже, это неправильно. Либо он любит Пердиту и не может позволить ей уйти, либо второй сапог еще не долетел. И что же тут не так?
Закончилось все тем, что мы сидели на полу в кухне, прислонившись спинами к подиуму. Он все еще не объяснил, что не так, или же он отчаянно любит Пердиту или это все большая ошибка? Я терпеливо ждала, пока он расскажет. Если бы он был моей подругой, я бы уже начала его расспрашивать, но с друзьями‑мужчинами все иначе. Иногда к ним надо подкрадываться, как к дикому зверю, никакой игры слов, все мужчины подозрительны, чувства пугают их, и они замыкаются в себе. Если вы будете осторожными, тихими, не слишком нетерпеливыми, то у вас есть шанс узнать немного больше. Конечно, вы можете закидать их вопросами, чтобы добиться хоть чего‑то, но они предпочитают более мягкий подход.
У Джейсона голова лежала на плече Натаниэла, а рука на моей ноге. По крайней мере он, как большинство мужчин в моей жизни, был мне приятен. Я ценила это.
Голос Джейсона звучал приглушенно, пусто, будто он старался заставить себя ничего им не выдать.
– Мой отец умер от рака. Моя мама звонила сегодня сразу после того, как мы с Перди расстались.
Я обменялась взглядами с Натаниэлом. Его широко распахнутые глаза сказали мне, что для него это тоже было новостью.
– Иисус, Джесон, мне очень жаль, – сказала я.
– Мы ненавидели друг друга, и теперь этот окоченевший ублюдок умер раньше, чем я смог простить его.
– Что мы можем сделать? – спросил мягко Натаниэл.
Он улыбнулся, немного ослабленный и слегка потерянный, но уже более адекватный. Мне показалось это хорошим знаком. Я очень надеялась, что это так.
– Вы действительно хотите знать?
– Просто скажи, – ответила я.
Он снова улыбнулся, но в его глазах что‑то дрогнуло, будто я поразила сказанным, сделала что‑то, что должно было унять его боль.
– Перди не должна говорить мне, что мне делать, или что делать тебе. Я свободный человек. – Он попытался рассмеяться, но это больше напоминало рыдания.
– Поймал, – сказал Натаниэл.
Я нахмурилась, глядя на него.
– Тогда объясните мне, потому что я не монимаю…
– Он снова хочет заниматься с тобой сексом.
– Что? – переспросила я.
– Перди больше не может остановить его или тебя. Вы снова можете быть любовниками.
– Ты говоришь снова, в смысле прямо сейчас?
Натаниэл пожал плечами. Джейсон поднял голову с его плеча. Он убрал свою руку подальше от моей ноги.
– Ладно, Анита, я все испортил. Я знаю, что это не поможет стать ближе к тебе. Но сегодня моя голова не соображает, как никогда. Это только кажется, что я размышляю трезво.
Он переполз через мои ноги и направился к двери.
Я открыла было рот, чтобы сказать, что ему не надо уходить.