Я чувствовал это: ты отняла у неё жизнь за то, что она отняла его.
‑Я отняла её жизнь, потому что долбаный закон обязывал меня сделать это.
‑Я знаю, почему ты это сделала, Анита. Я знаю, что ты чувствовала, когда делала это.
‑А я знаю, что чувствовали вы, сержант, в той, другой, комнате. Хотите, чтобы я этим со всеми поделилась?
‑Это личное, и к работе отношения не имеет, ‑ упрекнул он.
Я шагнула ближе к нему, мимо лейтенанта. Мужчины повставали с мест, будто почувствовали, что вот‑вот что‑то произойдёт. Я подошла достаточно близко, чтобы яростно прошипеть Рокко в лицо:
‑Ты перешёл границы, и ты это знаешь. Ты питался моими воспоминаниями, моими эмоциями.
‑А ты – моими, ‑ ответил он.
Он старался, чтобы его голос был так же тих, как и мой. Технически то, что мы сделали, не являлось противозаконным, поскольку закон не догонял, что можно быть вампиром, и при этом быть живым. Согласно официальной формулировке ни один из нас не был вампиром.
‑Ты первый начал, ‑ напомнила я.
‑Ты перехватила мою способность и использовала её против меня, ‑ разозлился он.
Он всё ещё говорил вполголоса, но уже не шёпотом. Я поняла: нам необходимо поговорить кое о чём произошедшем.
‑Иногда, когда вампир использует против меня силу, я могу её одолжить, ‑ призналась я.
‑Поясните, Каннибал, ‑ потребовал Гремс.
Мы оба повернулись к нему, затем снова друг к другу. Я всегда ненавидела разъяснять метафизические способности людям, которые их лишены. Никогда не получается передать мысль в точности.
‑Всё, что я могу ощутить, в большинстве случаев, это воспоминания насилия, страха, боли, ‑ начал объяснять Каннибал, ‑ когда Анита попыталась остановить меня, она вытянула воспоминание из меня, и оно не имело отношения к насилию. Как это у тебя получилось?
‑Если оно не имело отношения к насилию, то что же тогда это было за воспоминание?
Каннибал и я вновь обменялись взглядами, я пожала плечами.
‑Оно было личным, касающимся моей семьи.
Он перевёл взгляд с лейтенанта на меня и вновь:
‑Как у тебя это получилось?
‑В реальной жизни я практикую насилие, но для метафизических штук лучше подходит нечто другое.
Ну вот, достаточно двусмысленно для ответа; чего мне меньше всего хотелось, так это чтобы полиция узнала, что я суккуб. Единственная причина, которая не давала Каннибалу проболтаться, заключалась в том, что он не хотел, чтобы я выдала его. Если мы достаточно сообразительны, мы не раскроем секреты друг друга. По его лицу проскользнула тень, как если он раздумывал, какое выражение лица подойдёт для меня.
‑Она показала мне любовь, нежность, как женская версия того, что могу делать я, ‑ он тоже говорил правду, но не всю.
‑Ты тоже быстро учишься, Каннибал. Последнее воспоминание, которое ты из меня вытянул, также не имело никакого отношения к насилию.
‑Итак, ты подсмотрела моё, а я – твоё воспоминание, ‑ кивнул он.
‑Да.
‑Что подсмотрели? – уточнил Гремс.
‑Людей, которых мы любим, ‑ ответил Каннибал.
Гремс в задумчивости переводил взгляд с меня на него и обратно.
‑Мужчина в твоём воспоминании не был вампиром, ‑ отметил Каннибал, ‑ Я думал, ты живёшь с мастером города.
‑Живу.
‑Тогда кто он, этот мужчина? Я видел его глаза, они не человеческие.
‑Он верлеопард, ‑ ответила я.
‑В твоей жизни обычных мужчин не бывает?
‑Нет.
‑Почему? – изумился он.
У меня на языке вертелось много ответов, но вслух я произнесла:
‑Влюбиться в жену входило в твои планы?
Он открыл рот, затем закрыл его и ответил:
‑Нет, она должна была быть развлечением на одну ночь.
Он нахмурился, и взгляд красноречивее всяких слов говорил, что он не хотел говорить этого вслух.
‑Будь ты мужчиной, не знаю, что бы с тобой сейчас сделал.
‑Ударил бы меня?
‑Возможно.