А сейчас я стою в пробке, уважаемые читатели. Стою в чёртовой пробке и передумываю дьявольскую прорву мыслей.
Глава 6
День седьмой. Я подшиваю дела. Довольно быстро я набил руку, вследствие чего утратил осторожность. Первое, второе, пятое дело сшил без происшествий. К седьмому делу я подшил указательный палец своей левой руки.
– Сука, – громко прошипел я прямо во время заседания, – свой палец указывать в описи? – пошутил я на ухо сидящей справа помощнице судьи. Она улыбнулась и отвела взор. Шрамы украшают канцелярских крыс, это вам скажет любая канцелярская крыса.
Сидя на временном рабочем месте, я невольно подслушивал разговоры помощников судей и секретарей судебных заседаний. Что-то о кредитах (льготных!) от ВТБ (под 40% годовых!). Я подумал, что никогда не хочу брать кредиты. Хочу «вырубить» сказочный гонорар за свой дебютный роман (после такого-то успеха, можно писать всякую дрянь и продолжать богатеть), купить скромный кабриолет марки BMW и уехать с Эн в Париж на несколько недель, предварительно нажав кнопку «поднять крышу». Какие-то детские мечты, право же! Хотя, почему нет. Под эти мысли я и погрузился в послеобеденный сон своего седьмого рабочего дня.
Подхожу к метро, пишу смс Аркадию: «У меня вид задроченный, как у Эдварда Нортона в «Бойцовском клубе», – такая же бело-серая рубашка со следами кро… супа». Еду в вагоне, приходит ответ: «А у меня такой же вид, но рубашка чистая. И суп… Суп Нортон… Суп». Ха, думаю, суп Нортон, Эдвард Ролтон. Голова не варит. Поднимаю голову, вижу электронное табло, по которому бежит строка: «Если кто-то предлагает освободить вас или вашего родственника от уголовной ответственности, знайте, это мошенники. Немедленно сообщите в полицию по номеру 02». Ха, снова думаю я, а если вы сами просите освободить себя или родственника от уголовной ответственности… на этом мысль оборвалась, моя станция, конечная. Для меня на сегодня всё.
Этот день был тяжелее всех предыдущих вместе взятых, – я не смог уснуть прошлой ночью.
Глава 7
Квест. Спустись на цокольный этаж. Кабинет 012. Спроси у бабушки в больших очках, где находится шкаф с ключом от гражданского архива. Когда получишь ключ иди в сторону кабинета завхоза, и, не доходя пяти шагов, сверни направо. Там тебе дорогу преградит дракон, охраняющий шкаф с фамилией нашего судьи… Не люблю квесты, мне по нраву action! Так-то. Если уж работать на государство, то в какой-нибудь сверхсекретной конторе, и быть не секретарём, а аналитиком, ну, помните как в фильме «Три дня Кондора», снятого по книге «Шесть дней Кондора», – там главный герой должен был весь рабочий день читать детективные романы и прочую художественную литературу на околокриминальную тему, чтобы выискивать в ней всякого рода интересные приёмчики, типа пули, изготовленной изо льда…
День девятый. Шью дела с остервенением похмельного сапожника. Представитель какого-то муниципального образования – худенькая брюнетка – подсаживается рядом, бросает взгляд на мою, полную всякого барахла, сумку. «Всё своё ношу с собой?», – шутит она. «Здесь есть и чужие вещи», – с видом умалишённого отвечаю я. Люди, в основном, забыли смыслы старинных изречений. Взять хотя бы данное изречение. Смысл его не в том, что всё барахло носишь с собой, а в том, что нужно жить так, чтобы не иметь никакого барахла. Да и хрен с ним. Приспособили и приспособились, – ведь в этом залог выживания человека как вида. Я – Зингер, концептуальная модель.
Заседание. Злодей в клетке. Судья, секретарь, помощник – на своих местах. Встали-сели. Прокурор, адвокат, конвоиры, следователь. Так-так, кто это у нас тут, – лучик света в тёмном царстве?! Уху…! Следователь – та ещё бестия, рыжая, на еврейку похожа. Ухх-х-ху… Есть чем заняться в ближайшие полчаса. Ловит мой взгляд – я отвожу, ловлю её взгляд – отводить. Смотрим друг на друга – никто не отводит. Судья: «Следователь, вы?». Бестия: «Что? Уважаемый суд, прошу повторить вопрос… Ваша честь…» Так, а адвокат тоже ничего, – модельная внешность, модная одежда; и какого чёрта он делает здесь по назначению?!
После обеда я почувствовал странные ощущения на теле. Какие-то вмятины и выпуклости. Моё тело превращалось в шестерёнку! Я не против какое-то время побыть частичкой системы, только не хочу, чтобы эти вмятины оставили следы на моей бессмертной (А-а-аллилуя!) душе. Аминь. «Часть команды, часть корабля, часть команды, часть корабля…» Сидя на процессе, я заметил некоторую особенность в поведении почти всех участвующих в деле в качестве стороны мужчин: почти все мужчины (взрослые и состоятельные) ведут себя на суде как маленькие мальчики, которых вот-вот накажет строгая воспитательница, – они что-то блеют, отвечают на вопросы дрожащим высоким голосом, потеют без повода… Может испытывают сексуальное возбуждение от унижения и страха? За стенами суда они не такие. За стенами они – уверенные в себе мачо, самцы, хозяева жизни, хозяева положения, ну или хозяева гаража.
Моим ботинкам необходимо отвести отдельную главу.
Глава 8
С моими ботинками надо что-то делать. Левый издаёт при ходьбе хлюпающий звук. Правый интеллигентно поскрипывает. Хорошо, что когда я сижу, они ведут себя тихо. На улице, среди шума машин, эти звуки не так отчётливы, но в тихих судебных коридорах (большие деньги любят тишину) этот дуэт привлекает всеобщее внимание. Ну, представьте, – люди сидят со скорбными сосредоточенными мыслями и лицами – ждут пока секретарь их вызовет, некоторые из них ждут в наручниках, и тут, совершенно «мимо кассы» иду я, – в скрипяще-хлюпающих ботинках; о каком сосредоточении может идти речь. С первой зарплаты необходимо купить хорошую обувь. Смешно, – моей зарплаты не хватит даже на шнурки от хорошей обуви.
Глава 9
Эн! Бендисьон Альварадо души моей! Эн, ты мне так небезразлична, что мне безразлично всё остальное! Я в плену. Снова вляпался в эту передрягу, и, на этот раз, всё гораздо серьёзнее. Просыпаюсь. Вспотел и замёрз одновременно. Выходной день. Пишу сообщение Аркадию: «Всё-таки так попсово сняли «Ромовый дневник». А всё коньюктуры для! Я испытываю (давно забытое) чувство досады (это уже не о фильме)». Аркадий: «Почему (не о фильме)?». Я: «Меня прокатили на дорогой машине, а за руль не пускают. Вот её сообщение: «…посмотрим в общем. Даже если мы останемся наедине, – ничего не будет. Вчера и так слишком далеко зашли!» Аркадий: «Предварительные ласки? Довольствуйся сиденьем пассажира и… минибаром». Я: «Предварительная любовь. Я в последнее время налегаю на минибар, прям по заветам папика. Этот случай ведь (как казалось про всё случаи) особенный. Моей творческой биографии необходим такой эпизод! Это не любовь, это гораздо серьёзнее. Ты дома сегодня?» Снова я: «Продолжая говорить метафорично, – я вовсе не хочу становиться владельцем этого авто (налоги, ремонт…), мне даже не нужно генеральной доверенности, сойдёт и обычная. Я просто хочу прокатиться, может быть несколько раз». Она говорит: «А что будем делать, если я забеременею?». Ну, я вам уже говорил. Что я должен ответить: «Будем рожать уродов (с 7% вероятностью)». Я, конечно, сказал то, что ближе всего к правде: «Эн, малышка, я не хочу детей, я буду думать, что живу не своей жизнью, я не смогу быть счастливым, я не хочу оставаться на одном месте». Чёрт возьми, Эн, как ты не понимаешь, что глупо строить какие-либо планы, – жизнь такая непредсказуемая штука, – я не загадываю даже, что буду есть на ужин, будет ли вообще этот самый ужин!.. Детка-детка, давай будем счастливы здесь и сейчас! Давай продолжим целоваться, – для меня это как свободное падение…
Да уж, Реальность вцепилась в меня мёртвой хваткой, выкрутила руки назад и заставила встать на одно колено, в любой момент Реальность могла в ультимативной форме попросить меня лечь лицом на асфальт. О да, сука-Реальность жестока с такими ничтожествами как я. Как тут не вспомнить Луи Селина. Моё путешествие на край… просто на край. Все последние годы я стремился ослабить оковы Реальности, а для этого был социально пассивным, политически индифферентным, психологически рассеянным и, на всякий случай, не верил никому. Теперь же мне предстояло играть гендерную роль, текст которой я давно забыл. Я уже играю, импровизирую как могу. Я был почти свободен, но Реальность поймала, когда я уже «перелезал забор»…