Хвалят они тебя. Говорят, без твоей помощи ничего бы не вышло. Ты, наверное, знаешь, что мы все тут оказались не по своей воле. Друг твой должен был рассказать.
– Поведал в общих чертах, – согласился я.
– Ну и хорошо. В общем, уже в курсе. Тогда вот что. Встань.
Подчинившись, я поднялся со своего места. Капитан обошел стол и протянул мне руку. Крепко пожал мою ладонь и встряхнул, не выпуская:
– Объявил бы тебе благодарность, да ты не подчиненный мне. И потому – просто благодарю от всей души. Вины твоей в смерти Волкова нет. Это я понял, разобрался. А вот в том, что Москвичев и Илюхин живы, заслуга великая.
Следует признать, меня даже неловкость некая одолела. Я постарался скрыть ее в усмешке, но не получилось. Как-то больше ожидал, что агитировать меня начнут, в Красную армию записываться и в партию, а тут нате – просто спасибо.
– С уголовниками что делать предлагаешь? – Вопрос застал врасплох. Недоуменно нахмурившись, я посмотрел на капитана:
– Вам решать, не мне. Что хотите, то и делайте с ними.
– Ты просил одного посадить отдельно от других. Неспроста же, – проявил наблюдательность Терехов.
– Точно, – кивнул я. – Это Ловкач, их лидер. Мутный очень.
– Он говорил, что у него задание какое-то секретное. Важное. – Капитан пристально посмотрел на меня. Мне же, в свою очередь, потребовалось некоторое усилие, чтобы вспомнить, о чем идет речь.
Неужели тот лепет Ловкача, когда он пробовал втереться в доверие, заслуживает серьезного обсуждения? Да и откуда знать Терехову? Понятно. Рядом со мной сидел Илюхин и, в отличие от меня, видимо, слушал внимательно.
– Мне это показалось ерундой, – честно ответил я капитану, – они оказались голышом посреди города. То, что мне нужен был водитель, значило мало, с тем же успехом за руль сел бы и лейтенант. В такой ситуации наговоришь что угодно, лишь бы тебе вернули оружие.
– Где вы их подобрали, знаешь?
– Без понятия, – покачал я головой, – мы могли быть в центре, могли на окраинах. Хотя относительно недалеко от комендатуры, это точно. Потому что машину достаточно быстро срезали.
При этих словах военачальники переглянулись. Понимающе и утвердительно. Заметив мое недоумение, Терехов пояснил:
– Побудешь на допросе, сам все поймешь. Не возражаешь?
– Нет, – мотнул я головой, хотя, откровенно говоря, не видел в этом особой необходимости.
– Овсеенко, приведи. И попроси нам чаю принести с чем-нибудь. Голодный? – Последняя фраза явно относилась ко мне.
– Только утреннюю раздачу застал, – усмехнулся я, провожая взглядом крепкого высокого бойца, – потом не до того стало.
Чай оказался в граненом стакане с подстаканником. Крепкий, от души заваренный. Из закусок мне полагался кусок хлеба с уложенным на него салом.
– Позже поешь нормально, – перехватил мой взгляд Терехов. Боец, принесший чай и бутерброд, отошел в сторону, заняв позицию у двери. Ладони положил на автомат, покоящийся на груди. Напрягшись, я озабоченно посмотрел на капитана. Есть под прицелом не слишком-то полезно для пищеварения. Даже при том, что разведчикам я вроде бы доверял.
– Ешь спокойно.
Я пододвинул к себе чай. Жестяной, штампованный, с какими-то узорами подстаканник. Такие раньше давали в поездах. Поднял стакан и жадно сделал глоток. Затем еще один. Откусил от бутерброда, тщательно пережевал. Только сейчас, ощутив аромат чая и одуряющий запах жратвы, я понял, насколько же я голоден.
– Доставлен. – Овсеенко коротким толчком отправил в комнату Ловкача. Тот, ускорившись, сделал пару шагов и огляделся с независимым видом.