Во многом именно из-за такой напряженности, даже став подростками, мы с Мохаммедом редко отваживались в одиночку уходить далеко от западной части города, в которой жили. И родители, и соседи предупреждали нас, что́ может случиться даже в таком относительно «просвещенном» городе как Луисвилл, и мы хорошо это усвоили. Настоящие проблемы ждали нас только за пределами нашего квартала, – например, если мы зайдем в полностью белый район, – и все же понимание того, что мы бессильны, уязвляло нашу гордость. Нередко случалось, например, что белые парни притормаживали и кричали из машин расистские оскорбления вроде «Эй, черный, что ты тут забыл?». Так они пытались спровоцировать нас, ведь потасовка могла иметь для темнокожих серьезные последствия. Их слова нас всегда задевали, но мы с братом пытались держать себя в руках: не хотелось нарваться на неприятности, потому что мы слишком хорошо знали о побоях и линчеваниях, которые все еще случались, например, в штате Миссисипи. Мы жили не на самом юге Америки, но родители рассказывали нам о том мире и показывали фотографии изуродованного лица Эммета Тилла, убийц которого оправдали[2]. Так папа с мамой напоминали, что́ может произойти, если мы осмелимся ответить на брошенные с ненавистью слова.
Но сам Мохаммед, несмотря на расистские оскорбления и собственные неурядицы, никогда никого не запугивал. Даю слово. Да, похвастаться он любил, и был достаточно крепким физически, чтобы подтвердить слова делом, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то в школе или в нашем квартале жаловался на брата и говорил, мол, Мохаммед его обижает, Мохаммед – плохой человек. Если потасовки и случались, то затевал их не мой брат. Мы с ним были очень близки – вы могли поставить свой последний доллар на то, что где бы вы ни встретили Мохаммеда, рядом всегда буду я. Родители постоянно напоминали: когда их нет с нами, мы сами должны стоять друг за друга, и Мохаммед гордился, что у него есть младший брат. Он заботился обо мне, и все ребята знали, что у нас отличные отношения. Каждый понимал: свяжешься с одним из братьев – будешь иметь дело с обоими. Если кто-то хотел обидеть Мохаммеда или устроить потасовку, я бежал ему на помощь и бился изо всех сил, даже если знал, что проиграю. Не было такой драки, в которой вместе со старшим братом не поучаствовал бы и я; и Мохаммед тоже всегда вмешивался, если кто-то собирался меня обидеть. Так что в детстве на нашем счету оказалось немало потасовок, но только когда Мохаммеду исполнилось двенадцать, мы подумали: а что, если у нас обоих просто к этому талант?
Зарождение мечты
В конце октября 1954 года у моего брата украли велосипед. Красно-белый Schwinn был подарком на Рождество – официально нашим общим подарком, но брат катался на нем чаще. В те времена дети ездили на велосипедах куда угодно – и в продуктовый магазин, и с друзьями по всему городу, в погоне за самыми разными приключениями. И вот как-то раз мы с Мохаммедом и одним нашим приятелем узнали, что в центре Луисвилла, на 4-й улице, будет небольшая ярмарка. Мы бросили велосипеды у ограды и, не сомневаясь в их целости и сохранности, зашли внутрь, предвкушая, что отлично проведем время. И там действительно было здорово. Палатки с товарами для дома и одеждой, киоски, где предлагали всякую вкуснятину… а еще можно было поглазеть на крутые машины. Музыкальные группы развлекали всех, кто пришел в тот день весело провести время с родными и близкими.
Мы долго бродили по ярмарке и только часа через три решили, что пора возвращаться домой. Как я уже говорил, пунктуальность стояла в нашей семье во главе угла. Мы пошли за велосипедами, но обнаружили, что их украли. Брат, пораженный этим и ужасно расстроенный, заплакал. Велосипеда – рождественского подарка родителей – было, конечно, жалко, но Мохаммеда больше волновало, что отец задаст нам взбучку, когда узнает о нашем разгильдяйстве. Люди постепенно уходили с ярмарки, и мы, глотая слезы, спросили у какого-то парня, где тут можно найти полицейского. Оказалось, что полицейский участок совсем рядом, и мы отправились туда сообщить о краже наших велосипедов.
Со слезами на глазах мы зашли в большой подвал и услышали прерывистое дыхание, стук ударяющейся о пол скакалки и глухие удары кулаков в перчатках, бьющих по тяжелым грушам. Там боксировало человек шесть мужчин и молодых парней – подвал оказался совсем не полицейским участком, а спортивным залом, хотя у стены напротив мы заметили человека средних лет в форме.
Звали его Джо Мартин. Когда мы подошли, он педантично разъяснял нескольким парням тонкости правильной боксерской стойки. Собравшись с духом, Мохаммед произнес: «Мистер, мы были на ярмарке тут рядом, а когда вышли – увидели, что наши велосипеды кто-то украл. Вы не поможете их вернуть?»
Мартин показался нам человеком, заслуживающим доверия; он записал с наших слов, как выглядели велосипеды, и пообещал доложить начальству, но не отпустил нас просто так. «Кстати, мальчишки, – как бы между делом заметил Мартин, когда с официальной стороной дела было покончено, – почему бы вам не прийти сюда завтра, часов, например, в шесть – я бы научил вас боксировать?» У Мохаммеда на лице все еще не высохли слезы, но в его глазах я заметил знакомый огонек. И этому здоровяку-полицейскому брат ответил, что и так побьет вора, как только его поймают. Мартин, – как мы узнали впоследствии, человек терпеливый, – выслушал целый поток угроз, а потом заметил: не стоит вынашивать такие противозаконные мысли, не говоря уже о том, чтобы их исполнить, но если уж так получается, то сначала неплохо бы научиться драться. О боксе мы с братом почти ничего не знали и даже не предполагали, что когда-нибудь будем им заниматься, но Мохаммеда так захватил вид бойцов, запах и атмосфера зала, что он и думать забыл о велосипеде. Мартин дописал бумаги и, напомнив брату часы работы спортзала, протянул заявление на занятия, чтобы он отнес его домой. Мохаммед все еще расстраивался из-за велосипеда, но перспектива попробовать что-то новое его увлекла, и он с радостью взял листок.
Велосипед так и не нашли. А наши родители удивительно спокойно отнеслись к случившемуся, и даже от отца за разгильдяйство нам не досталось. Идея начать заниматься боксом Мохаммеда действительно вдохновила, так что он, в конце концов, решил ходить на тренировки к Мартину, и я, конечно, последовал за братом.
Но никто почему-то не помнит, что боксером был и наш двоюродный брат. И тренироваться он начал намного раньше нас. Еще до знакомства с Мартином кузен настаивал на том, чтобы Мохаммед научился боксировать, поскольку знал, как часто тот попадает в неприятности: хотелось, чтобы брат смог постоять за себя, случись ему подраться. Так что именно кузен первое время ходил с нами на тренировки и поддерживал интерес к боксу, а иначе мы бы быстро переключились на какие-нибудь другие детские развлечения. Но как бы активно наш двоюродный брат ни старался увлечь боксом Мохаммеда, сам он больших успехов не добился и вскоре перестал ходить в зал. А мы свои занятия продолжали.
Я неплохо помню первую тренировку Мохаммеда. Едва успев прийти, он тут же отправился на ринг биться с парнем постарше, уверенный, что справится с ним и без подготовки. Но брату хватило и пары минут, чтобы понять: от одной яростной работы кулаками никакого толку не будет. Мохаммед отчаянно пытался отправить парня в нокаут. А тот, имея куда больше тренировок за плечами и обладая поставленным ударом, оставил брата на полу с разбитым носом. Но Мартину боевой настрой Мохаммеда пришелся по душе – эта первая неудачная проба сладкой науки[3] показала, что у моего брата есть напор и характер.