– Я под подъездом, выходи, – раздался знакомый лисий голос Гаврика, в этот раз звучавший с деловитой ноткой.
Я надел кроссовки, схватил куртку и вышел из квартиры. Еще в подъезде меня охватило странное ощущение, что я нахожусь в каком-то чужом месте, а не в своем родном парадном. С виду все было будто как всегда. Но сейчас почему-то в глаза бросались обшарпанные, исписанные стены, покореженные перила, разбитые в рамах стекла. От мусоропровода не то, чтобы воняло – истошный запах затруднял дыхание. Пол был залит водой, а от сырости и холода костенели пальцы рук, меня стала пробирать дрожь. Открыв двери подъезда и увидев, что за ними, мне захотелось со всего духу рвануть обратно в квартиру и завалить вход шкафом, стульями, в общем всей находящейся в квартире мебелью. Прямо напротив подъезда стоял огромного роста человек в стальных пластинчатых латах поверх красной туники и шлеме с поперечным гребнем, такие, кажется, носили римские офицеры – центурионы, и метровых силиконовым фалоиммитатором, покрытым венами, избивал, точнее, забивал какого-то уже бездыханного голого мужика. Справа от него двое легионеров в шлемах без гребней и более простых доспехах – кольчужных рубашках истязали другого обнаженного бедолагу: один заломил ему за спиной руки, другой заталкивал в глотку толстый силиконовый член. Подобный картины можно было наблюдать по всему двору. Но почему-то больше всего меня шокировала сцена возле второго парадного – там один легионер вытер свой еще эрегированный член тряпкой, расправил кольчужную рубаху и толкнул ногой в задницу свою жертву, которая от удара приложилась лицом об асфальт. Слева в одной куче лежали голые мужики – кто без сознания, кто еле слышно стонал. У всех из задниц торчали силиконовые члены. Больше я не успел ничего увидеть, потому что глаза мои автоматически сомкнулись. Затем я услышал звук клаксона автомобиля и знакомый голос: – Вадатурский, я здесь. Я открыл глаза и за громилой в латах увидел черный mercedes премиум-класса с синей мигалкой на крыше. Из заднего окна автомобиля выглядывала золотая маска, как мне показалось, с небольшими прорезями для глаз и без черт лица.
– Чего ждем? – спросил Гаврик, и маска слегка пошевелилась.
Я старался не смотреть на легионеров, а главное их работу, и быстрым шагом пошел к машине. Я попытался обойти громилу-центуриона как можно дальше стороной, но он, заметив меня, преградил путь искусственным фаллосом и сказал басистым голосом бандитского бригадира или средневекового инквизитора: – стоять, грешник.
Я остановился и сглотнул.
– Служивый, это наш человек, – крикнул Степан, после чего машина проревела спецсигналом.
Центурион посмотрел в сторону автомобиля, и медленно убрал член. После того как я прошел, он опять принялся бить свою жертву. Обойдя автомобиль, я сел возле Гаврика. В этот раз он не был в своем дурацком спортивном костюме. На нем был широкополый красный плащ с золотым подбоем и капюшоном, закрывающим верхнюю часть головы. Новая маска была без рукояти и, видимо, как-то крепилась на затылке. Она действительно была без черт лица с миндалевидными разрезами для глаз. Гаврик посмотрел на меня очень внимательно – как лейтенант спецслужбы на только что завербованного молодого учителя истории, и с умным видом, но явно с претензией на шутку сказал: – Район у тебя, конечно, не ахти. Грязь, вонь, гопота. После чего рассмеялся.
Я все еще не мог прийти в себя и путался в мыслях.
– Кто это были? – само собой вырвалось из меня, когда машина тронулась.
– Ты о тех, кто с мечом или на щите? – расхохотался Гаврик, – Орлы – это бойцы XI легиона, который когда-то растворился в южных широтах самой северной империи… Не парься, Глеб, у них своя работа, у нас – своя. Поехали.
По пути в ресторан мы больше не говорили. Я периодически пытался смотреть в окно, но мир по ту сторону автомобиля не способствовал созерцанию – дождь поливал серые панельные дома, машины в пробках коптили воздух, вдоль набережной манипула легионеров с красными щитами вела куда-то каких-то женщин, как мне показалось, в металлических рубахах и с зашитыми ртами. Поэтому большую часть пути я сидел, уткнувшись в пол, и думал о том, зачем я понадобился Уильяму Виндзору. Другие вопросы в тот момент мне казались неважными. Мы остановились возле ресторана «Желтое море» на Шота Руставели. Выйдя из машины, только теперь я заметил, что на улице было довольно темно, как во время сумерек, и невероятно холодно. Меня сильно знобило, аж сводило зубы. Я осмотрелся по сторонам. Справа в нескольких метрах от нас вокруг костра сидели шестеро легионеров, кажется, на щитах, и что-то тихо обсуждали. Перед рестораном стояли несколько очень дорогих машин с синими мигалками на крышах и две колесницы, запряженные четверкой лошадей каждая. Слева – никого не было видно, зато тихо, но отчетливо доносились вызывающие мороз на коже всхлипывания, стоны и хрипы. Обойдя машину, Степан открыл переднюю пассажирскую дверь, взял с сиденья пакет, на котором было написано «Ни Прадом единым… подпись – Луис Вуитон», шепнул что-то водителю, за всю дорогу я так и не посмотрел на него, опасаясь увидеть очередного неприятного субъекта, и подошел ко мне.
– Это твоя униформа, – сказал он, протягивая пакет.
Презент оказался довольно тяжелым, словно там были гантели, а не одежда. Хотя если предположить, что там были латы, тяжесть объяснялась. От этой мысли мне стало не по себе. Я на секунду представил себя легионером, избивающим огромным членом какого-то человека, от чего меня стало тошнить. Когда мы подходили к входу в ресторан, нам на встречу вышел тучный швейцар в японском или псевдояпонском бело-желтом кимоно и с чрезмерно низким поклоном придержал дверь в открытом положении. Гаврик протянул ему какую-то банкноту, если не ошибаюсь 100 долларов. Тот принял ее с выражением неописуемого счастья, поклонился и сказал: аригато с ярким украинским «гээ». Когда мы зашли, швейцар присел на корточки, достал из кармана зажигалку, поджег банкноту, кинул ее на землю и стал жадно вдыхать продукты горения. Это действо я наблюдал через стеклянную входную дверь ресторана и от удивления открыл рот. Я себе даже представить не мог такого отношения к валюте, учитывая нынешний курс. Внутри ресторана сразу возле двери нас встретила очень красивая молодая девушка-администратор, на которой из одежды были только чулки, которые крепились к тонкой резинке, опоясывающей талию, и туфли с огромными – сантиметров 20 шпильками. Я немного смутился от вида голой девушки. Она же улыбнулась и спросила: вам какой зал – курящий или курящий-курящий?
– Любой, – безразлично ответил Гаврик. Девушка развернулась, и мы пошли следом за ней. Вероятней всего, мы зашли в зал, который считался курящим-курящим. Там был настолько густой дым, что разглядеть что-то перед собой можно было не более чем на расстоянии вытянутой руки. Я шел за Гавриком, точнее за чернотой его спины, и наткнулся на какой-то стол. Послушался звон стекла, после чего проникновенный тяжелый мужской голос сказал: Блядь. В следующий момент меня за горло схватила мощная рука, ноги мои оторвались от земли, и я стал подниматься вверх, словно Дэвид Коперфильд, показывающий зрителям трюк левитации. В дыму я разглядел занесшийся надо мной кулак.
– Поставь на место бафометова клерка, – раздался угрожающий голос Гаврика.
– Где атрибуты? – ответил голос из дыма.
– Повторять не буду, – повысил голос Степ.
Человек повиновался. Через несколько метров меня снова кто-то схватил за руку. К счастью, в этот раз это был Гаврик.