Лена позвонила паре школьных подруг. Одна была в отъезде. Другая лежала в больнице с аппендицитом. Тогда-то она вспомнила Пашу, странного попутчика, который сумел неожиданно понравиться, и в тот же день отвратительно разрушить впечатление о себе. Не позвонить ли ему, подумала она? Лена почти месяц мусолила эту мысль в голове, сомневалась, ведь у Паши тоже был ее телефон, и он не звонил. Почему? Может у него жена или девушка? Вполне вероятно, что он ее просто не помнит. Что случилось с ним в пьяном угаре в Питерской квартире? Лена кинула монету, выпала решка. Дальше Паша все знает.
– Я должен тебе рассказать страшную тайну, – заговорщицким тоном сообщил Паша, – если не расскажу, то будет нечестно. Ты должна знать ужасную правду о том злополучном и одновременно важном дне в нашей с тобой биографии.
– Я тебя слушаю, – сказала Лена, и поуютнее устроилась на Пашином плече.
Паша поведал Лене про сновидение и общение с Купидоном, про его пророчество, и про вселение в разум Паши ангела-алкоголика.
– Прошу, прости меня за поведение в тот вечер, но я ничего не мог поделать. На следующий день с утра я везде искал тебя, но Даша не знала адреса куда ты уехала. Бумажка с твоим телефоном намокла, и чернила потекли. Номер был утерян. Через три месяца я снова поехал в командировку в Питер, но Даши в квартире уже не было. Там жили совсем другие люди. Я два дна стоял на Невском проспекте, всматриваясь в глаза музыкантов. Но никого из твоих знакомых не встретил. Я часто бродил по Арбату или по Кузнецкому мосту, слушая уличных музыкантов, но нигде тебя не встретил. Я думал, что потерял тебя навсегда. Если бы ты не позвонила сама, я не знаю, что было бы. Хотя Купидон обещал, что мы обязательно встретимся рано или поздно, потому что мы предназначены друг другу судьбой.
– Как красиво и романтично, – Лена мечтательно смотрела в потолок, – я всегда верила, что есть ангелы-хранители и прочая потусторонняя жизнь. Хоть одним краешком глаза заглянуть бы туда!
– Представь, ты открываешь глаза, и на спинке кровати сидит жирный полуголый ангел. Трясет луком и влюблятельными стрелами. «Я же говорил», – говорит он.
– Здорово. Спасибо тебе, Купидончик, – Лена помахала воображаемому ангелу.
– Премного благодарю, – кивнул Паша, – я очень рад, что все получилось.
Занавеска на окне слегка качнулась. «Ветерок», – подумал Паша.
– Мы не опоздаем к родителям? – вдруг вспомнила Лена.
– Блин! – вскочил Паша, – бежим скорее. Уже полседьмого. Опаздываем.
Молодые и беспечные влюбленные спешно собрались.
– Блин, я без прически! Что подумает обо мне твоя мать! – ужаснулась Лена, поглядев на себя в зеркало перед выходом.
– У тебя чудесный хвостик, – подбодрил Паша невесту.
– Ничего ты не понимаешь в женщинах, мальчишка, – отмахнулась Лена, – прорвемся. С другой стороны, чего из себя строить принцессу-недотрогу, если это не правда?
– Совершенно с тобой согласен, – кивнул Паша, – присядем на дорожку?
– Почему бы и нет? – согласилась Лена.
В лифте влюбленные заспорили как лучше ехать на метро или на такси. Лена настаивала на такси. Паша объяснял, что лучше и быстрее на метро, потому что сейчас в Москве вечерние пробки. Улыбнувшись, кинули «Камень, ножницы, бумагу». У Лены выпала «Бумага», в Паши – «Ножницы». Рассмеявшись, они поехала на такси.
Улыбчивый парень таксист всю дорогу травил байки и анекдоты. Стоя в пробке на садовом кольце, спросил у влюблённых:
– Я вас еще не подвозил? Что-то лица знакомые.
– Нет, – ответил Паша, – мы в такси первый раз вместе.
– Как сказал классик, все счастливые пары похожи друг на друга, – заметил таксист, – вероятно, перепутал.
– Возможно, – подтвердила Лена.
– Долго еще нам стоять? – Паша заметно волновался.
– Вечер, Москва, все едут с работы, ничего не поделаешь, – ответил таксист лихо лавируя в потоке машин, – вот анекдот есть на эту тему:
Отец-армянин сыну:
– Ашот, а гдэ тот пистолэт Колт, каторый я подарил тэбэ на дэн
рождэния?
– А папа, он мнэ нэ нужен, я его продал, купил сэбэ часы Ролыкс,
пасматры, харощи часы!
– Да-а-а! (Пауза) Прэдстав, приходит к тэбэ нэгодяй и гаварит:
«Я твой мама имел, я твой папа имел, дэда, бабку и вообщэ всю
твою сэмью», что ты ему отвэтищь, «Пол-второго»???
– Извините за ненормативную лексику, – добавил таксист, и все рассмеялись.
Таксист действительно старался, и как мог объезжал пробки и заторы. В результате, Паша и Лена опоздали всего на пятнадцать минут, что можно признать, вполне допустимым по московским меркам.
– Надо было мне твоей маме цветы купить, – спохватилась Лена в лифте.
– А папе электробритву Харьков, – добавил Паша, – не волнуйся, все будет хорошо.
Паша нежно обнял Лену, поцеловал, погладил по попке, и нажал на кнопку звонка.
– Не буду открывать своим ключом, как будто мы пришли в гости, – пояснил Паша.
За дверью зашаркали ногами, зашептались.
– Ваня, иди сюда скорее, – услышали они голос матери.
– Иду, не кричи, – ответил отец.
Дверь распахнулась. За порогом квартиры в нарядной одежде стояли папа и мама Паши. Отец был в темно-синем костюме с галстуком в горошек, как у Ленина. Мама, Антонина Петровна, в строгом сером платье, которое, однако выгодно подчеркивало ее стройную фигуру. На вытянутых руках отец держал вышитое полотенце и круглый белый хлеб с солонкой наверху.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся Иван Сергеевич, – а вы думали будет все просто. Ешьте, дети дорогие!
– Папа, этот обычай для свадьбы, – возразил Паша.
– А мы сейчас отрепетируем, – не согласился отец, – отломи кусок хлеба благодатного, сколько душа просит.
– А мне нравится, – сказала Лена, и отломила небольшой кусочек хлеба.
Обмакнув в солонку, отправила его в рот. Скривилась, видимо много соли зачерпнула, затем рассмеялась. Паша нехотя последовал примеру невесты и отломил кусочек побольше, а в соль макнул поаккуратнее.
– Вообще это шутка, но отца твоего остановить невозможно, – сообщила мама, пока дети в сухомятку давились хлебом, – проходите в дом.
Иван Сергеевич не скрывал хорошего настроения, улыбка не сходила с лица.
– Ну, мать, здорово же: любовь-морковь, новая семья, ячейка общества. Совет да любовь, как говорится, – не мог остановиться от потока афоризмов и крылатых фраз отец.
– Что о тебе девушка подумает? – укоризненно толкнула отца в бок мама.
– Подумает, что та еще семейка, развернется и уйдёт. Так мы спасем дорогого сыночка от семейной кабалы и мещанского быта. Правда? – Иван Сергеевич, подмигнул Лене.
– А если мне понравится? – подыграла Лена.
– Тогда, милости просим в семью, – отец сделал широкий жест, приглашающий молодых внутрь квартиры.
– Мама, Папа, знакомитесь: это Лена.
– Ну, наконец-то. А то мы уже не знаем, как к твоей девушке обращаться, – съязвила мать, – Леночка, проходите. Вот вам тапочки, там у нас ванна, направо – туалет.
– Лена, мою маму зовут Антонина Петровна, папу – Иван Сергеевич, – закончил представление Паша.
– Очень приятно, – ответила Лена.
– Взаимно! – воскликнул отец.
Праздничный каравай из рук отца куда-то пропал. Иван Сергеевич стоял в предвкушении пиршества и зрелищ, потирая руки.
– Быстро за стол, а то все стынет, – громко возвестил глава семейства.
Неловкая толкотня в прихожей, Паша с Леной переоделись в домашние тапочки. Ногам стало приятно и уютно.
– Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба, – напевал Иван Сергеевич.
– Не обращай внимания на отца, он у нас хохмач, – шепотом на ушко сообщил Паша.
– А мне нравится, он прикольный, – также тихонечко ответила Лена.
Родители накрыли шикарный стол в большой комнате. Для этого был раздвинут коричневый стол-книжка. Сверкал фамильный хрусталь, фарфоровый сервиз наполнился салатами, нарезками и овощами с зеленью.
– Чем богаты, – Антонина Петрова широким жестом пригласила гостей за стол.
– Мам, зачем ты столько наготовила? Я же просил – давай сегодня попроще, – напомнил Паша.
– Я старалась, – развела руки мать.
– Антонина Петровна, а мне нравятся богато накрытые столы. Я такая голодная, что готова съесть кабана на сто килограмм, – поддержала будущую свекровь Лена.