Повар услышал звук и оглянулся, нахмурившись, но увидел гостью, просветлел лицом и ответил вполне приветливо:
– А, это вы, княгиня. Заходите, заходите. Чем могу помочь?
С обращением «княгиня», впервые произнесенным капитаном и подхваченным вскорости всей командой, она уже давно перестала бороться. Хочется им, в конце концов, – так пусть называют.
На столах лежали чеснок и лук, всегда обильно подаваемый на стол, на сковородках аппетитно шкворчало мясо. В кастрюле что-то булькало, а компот уже был разлит по кувшинам.
– Меня привлек в ваши владения чудесный запах, – созналась Ретта и улыбнулась чуть виновато, словно извиняясь за то, что отвлекает занятых людей ничего не значащими пустяками. – Могу я попросить у вас пирожок?
– Конечно, – расплылся в счастливой улыбке повар.
Запустив пухлую руку под полотенце, он проворно извлек пару румяных пирожков и протянул герцогине и ее няне:
– Вот, держите. С капустой и луком.
– Благодарю вас! – ответила довольная Ретта, и Бериса с явной охотой присоединилась к ее похвалам.
Обе, не желая дольше мешать, поспешно ретировались на палубу, где и воздали должное искусству корабельного повара.
Море волновалось, вздымая пенные буруны, и Алеретт отметила, что капитан, обычно в это время отдыхавший перед ночной вахтой, сегодня не торопится покинуть палубу.
– Скоро уже Вотростен? – спросила она у няни.
На лице старухи появилась мечтательная улыбка:
– Верно, деточка, скоро уже прибудем. Завтра-послезавтра, если Залграутт будет милостив, обогнем мыс, а там и до дома рукой подать.
Ретта заметила так тепло и ласково прозвучавшее слово няни «дом», но поправлять не стала – пора бы уж и ей к нему привыкать.
Качка усиливалась, и она ухватилась за поручень фальшборта. Чайки кричали пронзительно и громко, летая практически у самой воды.
– Должно быть, в Вотростене летом такая погода не в диковинку? – поинтересовалась Ретта.
– Совершенно верно, – подтвердила няня. – Климат у нас на редкость переменчив. Есть даже поговорка: «Если тебе не нравится погода в Асгволде, подожди с четверть часа». Но все же и ясные дни бывают довольно часто, так что ты уж слишком сильно-то не грусти, девочка. Привыкнешь, я думаю.
– Надеюсь на это, – прошептала Ретта и зябко поежилась.
– Быть может, княгиня, вам стоит уйти в каюту? – спросил капитан, подходя к пассажиркам. – Ветер усиливается.
– Он задержит нас? – спросила та, и голос ее, к собственному весьма немалому удивлению, дрогнул.
Она прислушалась к себе. И правда странно, но хочется поскорее попасть в Вотростен. Словно тянет, зовет или манит что-то. Вкус опасности? Долг? Или простое женское любопытство? Как бы то ни было, дело уж точно не в воде вокруг и не в разыгравшейся непогоде – она выросла рядом с морем. Что значат для нее такие пустяки, как возможный шторм?
– Весьма вероятно, – не стал отпираться и увиливать капитан. – Но здесь неподалеку есть бухта. Не переживайте, княгиня, мы доставим вас по назначению в целости и сохранности. «Счастливый» выходил и не из таких передряг.
В голосе его прозвучала нежность, словно он говорил о близком, родном существе.
– Скажите, капитан Клеволд, – поинтересовалась Ретта, – а почему корабль называется именно так?
– О, это замечательная история, – оживился тот, и из уголков глаз его разбежались тонкие лучики морщин. – Корабль тогда едва успели заложить, когда на верфях вдруг случился пожар. Один из складов зажегся от молнии. Гроза была страшной. Девять судов разной степени готовности оказались начисто уничтожены огнем. Но один, десятый, гордо стоял невредимый, как ни в чем не бывало. Тогда его и решили, недолго думая, назвать «Счастливым». И он свое название много раз оправдал. Из каких только бурь и переделок не выносил команду! И в пурге, и в бою ему нет равных. Ни о чем не беспокойтесь, княгиня, этот мальчик вынесет вас из беды, как на крыльях, и привезет в Вотростен.
Ретта стояла, не сразу вернувшись после вдохновенного рассказа в реальный мир, а потом протянула руку и погладила осторожно и ласково обшивку борта. И ей почудилось, будто она уловила сердцем отклик, словно корабль был живым существом.
«Наверное, нечто подобное и чувствуют моряки, – подумала она. – Хотя, конечно, куда мне до них».
На мостик проворно взбежал старший помощник, что-то отрывисто приказал боцману, тот крикнул зычно, и матросы полезли на мачты убирать, судя по всему, часть парусов. Однако капитан по-прежнему стоял, невозмутим и спокоен, и Ретта решила, что наступил как раз удобный случай, чтобы задать пару вопросов на интересующие ее темы.
– Скажите, пожалуйста, – начала она, – ведь вы, вероятно, знаете мою будущую семью?
Капитан Клеволд кашлянул:
– Встречать приходилось. И в бою, и на дворцовых приемах. Хорошо или нет, правда, судить не берусь.
– Тогда, быть может, вы что-нибудь расскажете мне о них? О князе Бардульве и его брате. Что они из себя представляют?
Долгое время капитан молчал, и Ретта уже подумала, что он не ответит. Однако, когда уже она как раз хотела извиниться за бестактный вопрос, заговорил:
– Что я могу вам сказать, княгиня? Бардульва ненавидят, ведь он некромант. Некромант, попробовавший человеческой крови. Вы знаете, возможно, а может, и нет, что быть магом – для вотростенца само по себе более чем достаточная причина для глубокой, всеподавляющей неприязни. Однако ваш будущий супруг все же сын князя Эргарда, он наделен личным мужеством, да и человек, в общем, от природы весьма неплохой. Наверное, сложись все иначе, Вотростен смог бы смириться с ним. Он сильный князь.
– О да, – согласилась Ретта, невольно поежившись от леденящих воспоминаний, – в этом мы уже имели возможность убедиться.
– Но его мать, княгиня Кадиа, напоила сына человеческой кровью вскоре после рождения.
– Но зачем же ей это было надо? – изумилась герцогиня.
Если все обстоит именно так, как говорит капитан, она должна была понимать, что ни к чему хорошему это не приведет? Или нет? Быть может, маги иначе глядят на мир?
– Некромант, – начал объяснять капитан, – который не питает силы от крови людей, не будет сильным магом никогда, он обречен топтаться внизу магической лестницы и питаться жалкими крохами с трудом накопленной энергии. Возможно, она желала для сына лучшей, с ее точки зрения, участи. Но породила бурю. Теперь, когда Бардульв…
Капитан осекся, и Ретта невольно вздрогнула, так резко переменился его тон:
– Простите, княгиня, но это все же не та информация, которую мне хотелось бы передавать его будущей жене. Если хотите, спросите у Аудмунда.
– Непременно, – согласилась Ретта, – как только увижу эр-князя. А кстати, вы не знаете, когда это произойдет?
– Сразу по прибытии. Он встретит вас.
– Хм, – промычала Ретта неопределенно, но вслух мысль, безусловно, развивать не стала.
Не супруг, не кто-либо из старших женщин, но брат? С точки зрения самой Ретты это было, конечно же, верхом неприличия. Однако вина, в чем бы ни заключалась причина столь странного поведения, ложилась на самого Бардульва, а не на нее.
«Ну и пусть тогда князь сам переживает», – решила она с тщательно скрываемым злорадством. Вслух же спросила:
– А что же брат Бардульва? Что он за человек?
«То есть не человек», – поправила тут же саму себя Ретта мысленно. Но это были уже, само собой, несущественные подробности.
При упоминании имени Аудмунда лицо капитана сразу разгладилось, и Ретта не преминула отметить про себя этот факт.
– Эр-князь совершенно другое дело. Он любит Вотростен всей душой, и тот ему отвечает взаимностью. Солдаты и командиры хорошо его знают. Вы слышали ведь, княгиня, о расовых особенностях его матери?
– Вы правы, до меня доходили слухи, – не стала отпираться Ретта.
Капитан покачал головой:
– Это не слухи. Аудмунд оборотень, это вам с уверенностью скажет любой вотростенец. Да вы и сами поймете все, когда увидите его.