Во дворе «медотеля» уазик остановился, доблестные стражи открыли задние двери машины, растолкали спящего Ваську и начали допрашивать. Но Василий на вопросы
– Где второй?
ответил, что его одного забирали и посоветовал стражам правопорядка не пить в рабочее время. Старший наряда – прапорщик Пыдорчук, почесав объемное вместилище мозгов, а именно свою задницу, постоянно чесавшуюся от типографской краски из –за нежелания ее хозяина тратиться на туалетную бумагу, решил в очередной раз скрыть свою придурковатость и забыть об исчезнувшем работяге, дабы не смеялись коллеги. На том и порешили, по тихому сдав одного Василия дежурному. Дежурный мент был зол, как собака. Дело в том, что еще на прошлой неделе у него в клоповнике – малосемейке развалился унитаз, и, не желая платить из своего кармана, Слава – так его звали, обивал ведомственные пороги, тряс ментовскими корочками и маленькой головой на тонкой шее, требуя поставить ему горшок на халяву, и все это время он вынужден был ходить на ведро, так как злопамятные соседи не желали открывать двери любителю халявы, да и бегал он слишком часто из-за пробившего его поноса полученного от халявных дынь конфискованных у выходцев с Кавказа во время дежурства. От всего этого, в мусорской хате стояла вонь, явно свидетельствующая о загнивающих «внутренних органах», да и вдобавок слесаря из ЖЭКа за его усилия и вонь изо рта дали ему погоняло Слава – унитаз и посоветовали пользоваться «туалетным утенком» для обработки за ободком унитаза, то есть за его зубами. Васька же тем временем, удобно расположившись на койке, закурил, достав спрятанную еще в машине под резинку трусов сигарету. Сосед по койке глядел, сглатывая вязкую слюну, как Николаев втягивал воздух, наполняя клубами дыма свои легкие. Заметив жадные взгляды соседа, Василий, хитро ухмыляясь, услужливо протянул ему окурок. Схвативший трясущимися руками дымящийся хабарик, оголодавший без курева синюшный сосед Николаева, начал обжигая губы жадно втягивать клубы дыма. И тут пришла пора задуматься…
– А ты откуда достал ее? Шмонают ведь. – спросил Ваську временно осчастливленный алкаш.
– Да из жопы, откуда еще же – небрежно ответил Васек.
Следы счастья постепенно начали исчезать с лица соседа, вгоняя его в беспросветный облом. Вспомнил он и уроки интеллигентной мамаши, учительницы математики, учившей его не брать ничего в рот у незнакомых дядек. Не послушался…
Удовлетворенный своей маленькой пакостью , утомленный событиями прошедшего дня и убаюканный парами дешевого спирта, Василий крепко спал. Почему – то ему снился Федька и события прошлой зимы. Зима та выдалась необычайно суровой, морозы стояли за тридцать градусов, в цехах несмотря на паровое отопление было очень холодно. И вот в один из морозных дней произошла беда – замерз унитаз в цеховом сортире, напрочь замерз, даже кипяток не помогал. И все бы ничего, благо углов много, но пообещал мастер премию выписать, тому, кто сортир спасет, так как мастерам по углам ссать не пристало. Головоломка оказалась та еще, как победить фекальный лед не пользуясь ни ломом, ни паяльной лампой, ни бензорезом? Слесаря из-за ускользающей от отсутствия идей премии потеряли покой, и тут положение спас Федька, попросив у крановщиц мощный кипятильник потреблявший энергию подобно токарному станку – будто бы чайку попить. Он недолго думая сунул его в жерло подавившегося поглотителя фекалий и подключил в сеть.
Осталось ждать. Спустя некоторое время по цеху пополз зловонный душок, свидетельствующий о полном ходе процесса. Зловонная жижа пенилась и пузырилась, словно лава, на стенах виднелись следы от брызг периодически выстреливающих из унитаза, в воздухе пахло сероводородом, метаном и «Примой» производства Тютюновской фабрики. Федор курил, не замечая царящего зловония, он был доволен и пресыщен своей гениальностью. Сортир был спасен, Федька награжден, а крановщицам новый кипятильник слепили, да такой, что у них стаканы на столе подпрыгивать стали, и свет в подсобках выбивало. Короче полный хэппи –энд, и мастер доволен и крановщицы, ну а мужики после работы премию пропили. Зачем халявным деньгам пропадать?..
Воспоминания о прошлом прервало какое–то топание и бряцание, Василий нехотя разлепил веки на опухшем лице. Бряцание доносилось из коридора, Васек выглянул в зарешеченное маленькое окошко двери – по коридору вышагивало, топая кирзовыми сапогами какое – то чудо в камуфляже. На поясе его болтался котелок с бренчащей внутри то ли вилкой, то ли ложкой, об котелок постоянно его задевая, брякалась пустая фляжка. Из кармана торчали наручники и газовый баллончик, на груди шипела рация, и колыхались аксельбанты, в руках этого чуда была дубинка, а апогеем всему служила папаха с белогвардейской эмблемой. Николаев подумал поначалу, что это глюк и потряс головой, но глюк не желал исчезать и упрямо топал сапогами по каменному полу.
–Ты кто? – спросил чудо Василий
– Я казак! – ответило чудо.
– Долбоеб ты – пробубнил Николаев и вернулся на свою койку.
В последнее время в городишке, где проживал и трудился Василий, зародился странный обычай – ставить казаков куда ни попадя. В охрану, в вытрезвитель, в патруль, в оцепление – казаки проникли всюду.
Откуда они взялись на земле отвоеванной при Иване Грозном у удмуртов, никто не понимал, сами они считали себя потомками атамана Ермака, но при этом носили форму царской армии начала ХХ века. Может это были потомки недобитых колчаковцев, половина из которых ранее была партработниками и агитаторами, но потом резко прозрела промыв свои мозги техническим спиртом. И теперь это шутовское воинство, ходило, бряцая саблями, выточенными из автомобильных рессор, везде, где маячила тень халявы, в том числе и в вытрезвителе.
Под мерное бряцание потомка Ермака – Колчака, Василий вновь провалился в мутные сумраки своего сознания, заснув отравленным парами алкоголя сном. Василия мучили кошмары…
Снилось ему, что он один одинешенек среди лязга и грохота механизмов бегает по цеху в паническом ужасе, а за ним носятся огненные змеи – полосы раскаленного металла, грозя обрушиться, обвив тонкую шею тщедушного алкоголика и выжечь разрушенную спиртом печень Николаева. Васька бегал, ловко уворачиваясь и уклоняясь от бросков огненной анаконды, но проклятая змеюга обвила кольцами ногу Николаева и Василий забравшийся от огненно – рыжей угрозы на потолочные фермы цеха, полетел вниз…
За окном светало, башка раскалывалась от удара о цементный пол, пора было валить до дому.
**************
Глава 3 «Жиза»
Федьку увезли, за окном светало, понедельник медленно разлеплял тяжелые после бурных выходных веки. Ложиться снова было уже бессмысленно, да и яростный кашель с перемежающимся пердежом, которым страдал полоумный дедушка, напрочь прогнал сон. Дед Вовчика был серьезно контужен на голову, чему способствовали сорок лет работы в мартене и падение с двадцатиметровой цеховой трубы, куда тот, будучи еще комсомольцем, полез, поспорив на ящик водки, что долезет до самого верха. Не получилось. Скобы на трубе обледенели, нога и соскользнула. В общем, не добравшись до вершины буквально около метра, юный альпинист, похватавшись в полёте за скобы, затормозив падение, шмякнулся в кусты, и как положено сознание потерял.
Хорошо бригада у деда дружная была, взяли, да и подкинули ему красный флаг, будто на трубу перед праздником хотел повесить, да сорвался. Короче, повезло бедняге – и жив остался и орден дали, чтоб больше по трубам не лазил , а бригада по данному поводу нажралась конкретно. Правда смеяться часто он стал, но тогда этого и не замечал никто, даже лозунг был в ходу – «Мы будем петь и смеяться, как дети», то есть беззлобно и безумно. Вовчику до сих пор еще встречались современники деда, завороженно смеющиеся в ожидании автобуса.