–А в котором часу прогулки?
–Обычно с 14 до 15.
–А телефон?
–Да, телефон. Ежедневно с 18 час 30 мин до 19 час, в выходные дни могут дать пораньше. Можно звонить, пользоваться интернетом. Но тут есть момент – некоторые ребята в палате под домашним арестом, им нельзя телефон давать, как бы они ни просили.
–Лекарства?
–После приема пищи, по расписанию. Еще есть вопросы?
–Нет.
–Тогда иди в палату.
И снова возвращение. Возвращение в мир гула, галдежа, говорения. Этот гул и галдеж ты можешь наблюдать со стороны, а можешь стать его частью – если поймаешь его бешеный ритм, потому что, помимо высоких частот, тут еще и высокая скорость сообщения информации подчас абсолютно ненужной, пустой, а подчас и вовсе выдуманной и абсурдной, но носящейся по палате в поисках пристанища с барабанными перепонками. Можешь присоединиться к той или иной кучке добровольно, а можешь дождаться, когда она сама найдет тебя в соответствии с твоими интересами, а уж продолжать диалог с обладателем уникальных сведений или нет – решать тебе. Чтобы не свихнуться, конечно, куда-то потом обязательно вольешься, пусть, не разделяя до конца сумасшедших и диких точек зрения на элементарные вещи, но все же отвлекаясь от сюрреализма происходящего снаружи и изнутри тебя самого. Все же человек – существо социальное…
–На первичный осмотр!
Вот. Не следует думать, что сумасшедшие здесь предоставлены сами себе, как в знаменитом рассказе Антона Павловича Чехова. Кажущийся абсурд происходящего, как и все, что здесь творится – есть метод экспертного исследования. По сути, если не самое строгое, то одно из самых строгих собеседований предстоит вам в первый день, обычно ближе ко второй половине или даже к концу дня. Оно называется «первичный осмотр» и представляет некое подобие той самой итоговой комиссии, что еще ждет вас в день выписки. Специфика этого метода исследования состоит в том, что человека, только-только помещенного в дикие условия постоянно орущих «Серпов», который еще находится в шоке от здешних порядков и не знает, как из этого состояния выйти, плохо представляя себе, в то же время, свое будущее, которое в таких обстоятельствах абсолютно не кажется радужным, ставят перед десятком ученых и начинают опрашивать о симптомах его болезни и о том, почему он появился здесь. Не выдержишь этот экзамен – считай, что итоговую битву проиграл, вся война насмарку. Потом, конечно, у тебя будет еще возможность исправиться, что-то сказать, договорить, дополнить, но общее впечатление о тебе и твоем диагнозе формируется у сотрудников отделения сразу, во время этого осмотра. И отрицательный знак, под которым оно сформируется, будет зависеть от твоих конкретных целей на экспертизе: если хочешь хорошо сыграть психическое расстройство, чтобы «откосить» от статьи, но не сумеешь вовремя перестроиться с безумной болтовни и гвалта палаты на рабочий лад взаимодействия с экспертами, начнешь мямлить, отвечая на их вопросы – признают симулянтом; если же хочешь диагноз снять, откреститься от клейма умалишенного, вернуться к жизни, доказав наблюдателям твоим свою нормальность, но внятно ничего сказать не сможешь, не сумев быстро подготовить психоэмоциональную сферу к контакту с ними – на века останешься приговоренным к психушке.
А подготовить надо быстро – пока идешь в сопровождении санитарки (одному тут передвигаться нельзя) из палаты в сторону входа в отделение, пересекаешь ту самую стеклянную дверь, за которой сидят врачи, проходишь несколько метров и поворачиваешь направо – в их общую ординаторскую, где местные доктора обычно проводят свое время. Выглядит она как большая комната с высокими окнами (корпуса строились при Сталине, поэтому потолки и окна здесь, как правило, всюду высокие), по периметру которой изнутри расставлены столы с компьютерами. За всеми ними работают люди – врачи, интерны, ординаторы. В центре этой освободившейся комнаты стоит стол, за которым сидит опрашивающий вас глава экспертной группы из отделения эндогенных расстройств. На его каверзные вопросы вам и предстоит отвечать.
Здесь надо сказать, что пронумерованные отделения предназначены только для больных. Врачи в их штате официально не состоят, хотя у них имеются заведующие, которые руководят санитарками, медсестрами, интернами и ординаторами – то есть выполняют своего рода вспомогательные функции. Эксперты же приписаны к другим отделениям, которые представляют собой научные подразделения и состоят только из них. Главное из этих отделений (занимающееся сугубо экспертизой, а не наукой, как многие другие) – отделение эндогенных расстройств. Коль скоро вся практическая психиатрия вращается вокруг шизофрении и ее ответвлений, являющихся расстройствами эндогенными (то есть развивающимися внутренне, вне зависимости от каких-либо внешних раздражителей), то этим расстройствам и суждено было дать название центральному подразделению Института, в котором и состоят на службе почти все его эксперты. Вот они-то и учинят вам первый в вашей длительной биографии здесь «допрос с пристрастием».
–С какого времени болеете? – спросит у вас строгим голосом руководитель экспертной группы Виктория Игоревна Васянина – маленькая пожилая женщина со строгим взглядом и слегка хриплым голосом. Повторяю – отвечать надо предельно четко и максимально быстро.
–С весны 2016 года.
–Судя по медицинской документации, бывают состояния гипомании и депрессии, так?
Сразу оговорюсь, что попал я в это удивительное учреждение с диагнозом биполярное аффективное расстройство – своеобразный психиатрический недуг, при котором колебания настроения столь длительны и столь полярны (от глубокой депрессии до яркой и радостной мании), что позволяют установить невменяемость лица. (Раньше именовалось маниакально-депрессивным психозом.) Эти симптомы мне и приходилось описывать проницательной и въедливой Васяниной. Причем, делать это надо лицу, настаивающему на наличии у него психического заболевания, в лучших традициях Корсакова и Крепелина – академическим, ученым языком, как будто разговариваешь с коллегами на равных.
–Так.
–Опишите симптомы мании, – говорит она, ставя ударение на предпоследний слог; «манИи»; так обычно говорят узкие специалисты.
–Она имеет определенные стадии. На первой повышается настроение, укорачивается сон – но без усталости, – появляется бодрость и определенная навязчивость в отношениях. На второй к этим симптомам добавляются работоспособность, требовательность, энергичность, повышение сексуального интереса, мегаломания, перечисление собственных достоинств, самореклама, бескритичность, раздражительность и местами ярость. На третьей – к вышеперечисленным добавляются бессвязная речь, скачки мыслей и идей, затруднительность отделить главное от второстепенного, заговаривание, кутежи, нерациональные траты денег в огромном количестве. На четвертой организм устает, вследствие чего снижается физическая и моторная активность, чуть падает настроение. На пятой наступает полная астения, организм успокаивается, приходит в норму.
Ремарка. Симптомы у вас во время нахождения здесь будут спрашивать раз 40 – стремление утомить пациента, вызвать у него раздражительную реакцию или вообще спровоцировать молчание так же есть метод проведения экспертизы.
–Во время мании вы продуктивны?
–Супер-продуктивен.
–Теперь опишите симптомы ваших депрессий и их среднюю длительность.
Описываю.
–Понятно. Что ж, понаблюдаем вас, с вашего позволения, побеседуем с вами еще не раз, все внимательно изучим и проверим – с особой тщательностью, так как экспертиза у вас по счету четвертая…