– Неплохой улов. – Он выкинул из коробки несколько железок и дернул подбородком, предлагая Ане сложить добычу на освободившееся место. – Сейчас отойдем от дороги, найдём что-то пригодное для костра, ты позавтракаешь, и двинемся к городу.
– Можно просто по дороге погрызть хлеба и колбасы. – Аня просто не могла верить словам о крахе всех госструктур и хотела как можно быстрее добраться до города, чтобы убедиться в том, что демократия пережила начало Апокалипсиса
– Колбасу я бы оставил на потом. Её есть в случае чего удобнее. Ещё надо будет колу вылить и воды набрать. Тут вроде речка была неподалеку.
– Зачем выливать? Выпить же можно.
– Что-то выпьем, остальное выльем. Вперёд.
Агасфер вскинул на плечо коробок и бодро зашагал к левому краю дороги, туда, где виднелись редкие деревья. Наблюдая за тем, как его босые ступни прижимают жухлую прошлогоднюю траву и разбрызгивают жирную свежую грязь, Аня задумалась о том, когда было лучше: в детдоме или сейчас. Пока получалось, что сейчас.
Они шли долго. Так долго, что Ане начало казаться, что прошло как минимум пару часов. Вытащив из кармана планшет, она нажала на кнопку разблокировки экрана и вскрикнула от неожиданности. Заставки с крабом, зараженным саккулиной, больше не было. Вместо неё на экране крутилось трёхмерное изображение Земли, на Южном и Северном полюсе и на нулевом и двенадцатом меридианах были изображены схематичные фигурки ангелов, держащих в руках нечто, похожее на развеваемые ветром полотенца. Аня дернула пальцем по экрану, пытаясь убрать заставку блокировки, но ничего не поменялось. Только внизу добавилась бегущая строка: «Ближайший к вам пункт запечатления угодности Богу находится в одной тысяче ста сорока трёх километрах к востоку. Если вы принадлежите к одному из колен Израилевых – предлагаем проследовать туда в течение ближайших семи дней. Если нет – оставайтесь на месте и попытайтесь раскаяться».
– Ты что там встала? Я уже костер развел. – Аня подняла голову от экрана планшета и обнаружила, что стоит под одним из тех деревьев, дорога к которым показалась ей такой долгой. Агасфер умудрился уже найти несколько больших веток, разломать их и развести недурной костёр. На коробке были разложены несколько тонких и относительно прямых прутиков.
– Смотри. – Она ткнула смартфона Иудею под нос. – Как это вообще возможно?
– Я откуда знаю? Думаешь, хорошие программисты не попадают в рай? – Агасфер улыбнулся, но, увидев, что его шутка не произвела нужного эффекта, встал и, обойдя костёр, приобнял Аню за плечи.
– Подруга, я всё понимаю. Это действительно страшно. Это крах всей твоей жизни, но это единственная правда, которая у тебя осталась. Дальше будет только хуже. Если хочешь – я помогу тебе не видеть самого страшного.
– Как? —Аня с надеждой подняла глаза, но тут же их опустила. На лице Агасфера снова была та же гримаса, которую девушка видела прошлой ночью во время рассказа о судьбе его семьи.
– Убью, как ещё? Похороню правильно, крест поставлю, чтобы было с чем на Суд идти. Самое страшное ты пропустишь. Ну а потом уже всем одинаково фигово будет, на сковородках-то.
–Ты думаешь, это хорошая идея? – Аня всё ещё сжимала в руках разблокированный планшет. Почему-то индикатор батарейки до сих пор показывал полный заряд, хотя в последний раз гаджет заряжался почти сутки назад.
– Я думаю, что это трусость, но трусость вполне понятная и простительная. Ты подумай, а я жарить сосиски буду. – Агасфер достал из коробка упаковку сосисок, откусил уголок неожиданно белыми и ровными зубами и принялся насаживать по три сосиски на палочку. Аня положила планшет в карман, села на землю, не обращая внимания на мгновенно промокшее пальто, и принялась наблюдать за тонкими длинными пальцами Иудея. Закончив с сосисками, Агасфер взял крупные ветки с развилками с одной стороны, воткнул их возле костра и сложил на импровизированную подставку первые три прутика. Потянуло вкусным запахом жарящихся сосисок.
–Что будет, если я не попрошу убить меня? – Аня смотрела в огонь и вспоминала горящий рушащийся дом, боль от ожогов, запах жареного мяса и воодушевленные голоса родителей, распевающих какие-то псалмы собственного сочинения.
– Мы раздобудем одежду, по мере необходимости будем добывать еду и доживём до Страшного Суда, постаравшись получить как можно больше кайфа в оставшееся у нас время. А потом каждому воздастся по делам. Меня, наверное, сразу на Нижний Круг. А тебя – как каяться будешь.
– Ты так спокойно об этом говоришь…
– Я говорил, что меня сложно назвать человеком. – Агасфер перевернул сосиски и криво улыбнулся. – К десятому веку я понял, что смертность – основа человечности.
– А как ты научился разжигать огонь прикосновением?
– Никак. Думаю, это побочный продукт моего проклятия. – Увидев недоумение на лице Ани, Агасфер снял сосиски с огня и протянул девушке. – Ешь, это сложно и долго объяснять.
– Значит ли это, что либо я ем, либо ты рассказываешь? – Аня с сомнением посмотрела на сосиску. Всю её сознательную жизнь любопытство оказывалось сильнее голода.
– Это значит, что ты будешь есть, я рассказывать. И возьми из коробка хлеб и капусту, их лучше съесть побыстрее. – Девушка устроилась перед костром с бутербродом, Агасфер задумчиво почесал переносицу и начал рассказывать. – Когда Назарянин проклял меня – он пожелал, чтобы я жил вечно. Для этого мира его желание – закон. Пока понятно? – Аня кивнула, не в силах оторваться от второго бутерброда. – Теперь смотри: в ситуации, когда я могу умереть, у реальности в любом случае есть несколько вариантов, как меня спасти. Видимо, в самый первый раз было проще отклонить летящие в меня камни или подставить под них кого-то другого, чем не допустить смерти от поражения мозга или ещё что-нибудь важного. В ситуациях, когда меня ранят, работает ускоренная регенерация. Наверное, это логичнее, чем делать что-то вроде каменной кожи. Насколько я понимаю, здесь используются те же механизмы, что и в моём бессмертии. Это уже тебе, биологу, виднее. Так вот, однажды я попал в очень неприятную ситуацию: я был серьезно ранен и не имел никакой возможности добраться до человеческого жилья. Если совсем честно, то было это в Арктике. Я подрался с белым медведем и лежал на куске земли, где была растительность, замерзающий и истекающий кровью. Тогда я понял, что могу разжечь костёр одним прикосновением. Думаю, это было проще сделать, чем вывести на меня какого-то крупного пушистого зверя, который бы не пожелал меня сожрать.
– И что ты делал в Арктике? И откуда в там взялись дрова для костра? – Аня почувствовала себя сытой, только съев три сосиски с хлебом и капустой, и запив их несколькими глотками Колы. Теперь она заинтересованно разглядывала Агасфера, пытаясь понять, врёт он ей или нет. История о схватке с белым медведем и разведении костра в Арктике звучала, мягко говоря, неправдоподобно.
– Путешествовал. Точнее, скрывался от светского общества, в котором изрядно наследил, будучи графом Сен-Жерменом. А в костёр пошли какие-то мелкие кустики, похожие на иву. Может быть, то и была какая-то её разновидность. – Агасфер ловко насадил на прутики ещё три сосиски и устроил их над костром. – Ты наелась?
– Ага. Кстати, а ты всегда так выглядел?
– Ну, обычно я одевался по моде того общества, в котором жил. Вот татуировок никогда не было – не приживаются. А что?
– Я имею в виду, выглядел ли ты также, будучи простым жителем Галилеи? Ты слишком хорошо развит для жителя того периода, когда дети питались хуже и с медициной проблемы были. – Аня оценивающе оглядела жилистые руки и пропорциональную фигуру Иудея. – Мне всегда казалось, что века до семнадцатого люди были намного мельче, как минимум.