Собственно самое первое, что я в ней заметил – огромной величины выразительные серые глаза. Я тогда был уставшим и голодным, хотел перекусить на скорую руку, а тут эти искрящиеся удивительно доброй энергией открытые омуты. Вдобавок обворожительный голос и милая улыбка, словно индивидуально предназначенная именно мне.
Помнится, в первый раз я слегка раздражённо подумал, – кто ты такая, чтобы носить столь роскошные глаза!
Стоит тут, приманивает показной невинностью, а сама, небось…
Впрочем, неважно, что я подумал именно тогда. Во мне прочно сидело раздражение по поводу вероломной жены, бросившей меня и детей на произвол судьбы в частности, и женщин вообще, как классических представительниц этого коварного племени.
Тогда ещё меня невозможно было очаровать даже такой сладкой приманкой.
Пока я ел горячий хот-дог с горчичным соусом, мысли от беспричинной неприязни и осуждения совершили кругосветное путешествие, успев за короткое время поменять полюса восприятия.
Мне показалось, что это не просто симпатия, что это любовь с первого взгляда.
Глаза… да, они были необыкновенные, бесподобные.
Руки… мне казалось, что разглядел их внимательно. Оказалось – нет. Это были изящные руки-крылья, как у танцовщицы. Она могла разговаривать ими без слов.
Наверно будет изумительно приятно, если меня обнимут эти трепетно-нежные, изящные, с прозрачным мраморным узором кровеносных сосудов, просвечивающих сквозь тонкую кожу ручки.
Да, приблизительно так и подумал. Я ведь её на свидание пригласил, а не на детский утренник. Конечно, мечтал прижать девочку к себе, чувствовал наяву вкус медового поцелуя, и не только.
О чём я говорю! Мы же не воспитанники интерната благородных мальчиков.
Я мечтал о большем, обо всём, чем природа предопределила заниматься взрослым особям обоего пола, когда они объединяют помыслы, когда глядят друг на друга не просто с вожделением – с любовью и верой.
Строя серьёзные планы на дальнейшую жизнь, конечно же, с ней под одной крышей, ведь я человек сугубо семейный, потому заниматься баловством не с руки, пришлось мечтать на годы вперёд.
Элина жила на съёмной квартире одна, совсем одна. Это обнадёживало.
Она вышла из вагончика, приветливо помахала ручкой, изобразила жестом необходимость немного обождать, затем развернулась, наклонилась к замочной скважине.
Фигура её в красивом лёгком платьице была бесподобна. Фантастически стройный силуэт, осиная талия, аппетитный зад. Господи, я и это успел отметить!
Мне стало немножко не по себе, оттого, что буквально через минуту надо начать общаться на несколько ином уровне.
Эти соблазнительные ямочки под коленками, белоснежная кожа элегантных маленьких ножек, заманчиво уходящих куда-то вглубь расклешённой юбчонки. Я невольно загляделся, мечтательно приоткрыв рот. Голова закружилась, поползла куда-то вбок и вниз.
Я покраснел. Элина могла заметить мой плотоядный взгляд, моё недвусмысленное состояние.
Она повернулась, метнула на меня окончательно парализующий волю взгляд. Её руки выше локтя, грудь и плечи неожиданно покрылись мурашками. Я даже почувствовал физически, как они нагло вскакивают на нежной коже.
– Ты замёрзла, моя фея, тебе холодно!
– Рядом с таким горячим мужчиной! Вовсе нет. Просто ты так посмотрел, я проследила – куда именно.
– Извини, не хотел тебя смутить. Просто ты такая… необыкновенная.
– Знаю, – женщина энергично покрутилась, давая рассмотреть себя со всех сторон, – я всех очаровываю. Куда пойдём?
– Куда бы ты хотела?
– Ну, для начала… для начала можно в кино. Или на танцы. Ты танцуешь? Я ужасно люблю танцевать, особенно танго, фокстрот, вальс. Я училась в школе танцев, даже выступала какое-то время.
– Не могу похвастаться тем же. Умею топтаться под музыку, в обнимку, только и всего.
– Тогда кино.
Элина увлечённо смотрела фильм, переживала за героев, я видел только её лицо, её руки, светящиеся в мерцающем свете, её круглые коленки. Моя физиономия пылала, словно сидел на полке в раскалённой сауне. Руки тряслись от желания прикоснуться, но это казалось неслыханной дерзостью.
Кажется, я слегка вывихнул глаза. Бороться с наваждением и вожделением одновременно было довольно сложно, поэтому я затаил дыхание и всё-таки взял Элину за руку.
Девушка посмотрела на меня, задержав взгляд немного дольше, чем следовало, и ободряюще улыбнулась.
Первый этап пройден, ура!
Дальше было проще. Где-то в конце фильма мы уже потихоньку целовались.
У Элины оказалась такая чувствительная, такая волшебно-бархатистая, такая нежная и желанная кожа. Она так страстно позволяла себя целовать, что я не выдержал напряжения.
Время остановилось, но настойчиво тикало в мозгу и намного ниже. Казалось, что оно бесцеремонно подглядывает, как я глажу её голую коленку, как стараюсь незаметно прижаться к груди, как незаметно, буквально по миллиметру, рука проскальзывала под лёгкую ткань платья.
Кино мы так и не досмотрели. Видимо её мысли тоже крутились вокруг и около интимного общения.
По дороге домой, было уже довольно темно, мы целовались и обнимались, останавливаясь у каждого препятствия. Такой сладости, такого концентрированного терпко-медово-фруктового вкуса поцелуев я никогда ещё не пробовал.
Потом она неожиданно остановилась и спокойно, совсем без эмоций, сказала, – до завтра, было приятно познакомиться.
Я понуро побрёл домой, где меня с нетерпением ждали дети. Они уже поели. Ужин был приготовлено заранее. Они просто хотели увидеть меня, удостовериться, что с папой всё в полном порядке.
Это было так мило, особенно после того, что я только что испытал. Я едва не заплакал от умиления. И принялся ждать завтра, которое обещала Эля.
Что я себе воображал, о чём грезил! О, разве такое волшебное состояние можно описать словами?
Нет, нет и нет… таких слов ещё не придумали.
А ещё думал о том, чего конкретно могу ей дать, чем поразить восприимчивое к чудесам девичье воображение.
Наверно это было самое главное.
Похоже, я абсолютно потерял голову.
На следующий день мы долго гуляли в парке, потом у пруда, говорили, говорили, говорили.
Совершенно не помню о чём.
Я не слушал и не слышал, просто чувствовал. Ощущал её слова и фразы как прикосновения.
Да, мы держались за руки. Я был предельно счастлив.
Не хватало лишь одного, но очень важного аспекта взаимного единения. После пятнадцати лет брака о горизонтальном интимном общении невозможно не думать, особенно если не обнимал женщину, имея в виду полное слияние, год или около того.
Я дождался темноты и предложил… выпить чая. Конечно же, чая, с пирожными и конфетами, совместно с детьми.
Элина уже знала, что у меня двое детей. Я тоже знал, откуда она приехала, о том, что она замужем и имеет дочку, но с мужем давно не живёт, потому, что, – потому, что это неважно.
Элина не ответила, почему, – так надо, я бы не хотела… это настолько личное, болезненное, не до конца прочувствованное. Давай не будем возвращаться к этой теме… хорошо!?
Дети приняли её спокойно. Попили чай и ушли в свою комнату.
Мы опять беседовали. Точнее, говорила Элина, я путешествовал руками и глазами… везде, где было дозволено. О том, чего нельзя, можно было догадаться по перемене интонации, по напряжению мимики и мышц.
Не представляете, как приятно было медленно узнавать друг друга.
Столько всего интересного было сосредоточено в этой маленькой фее, что я предложил остаться, но словно выстрела в голову опасался, ожидал отказа.
– Тогда я в душ, – запросто сказала Элина, – дай полотенце. И халат… если есть.
– Неужели так просто, – удивился я, – это потому, что мы выросли, стали взрослыми?
Я был потрясён и очарован открытиями. Это была моя женщина. Такого как с ней я не испытывал даже на первом в жизни свидании.