Мера добра и зла рассыпалась! А они, эти пришельцы, быть может, не захотят или попросту не смогут с вами разговаривать, ведь кто знает, каков их рубеж между добром и злом! Да и какие они?.. Может, они разговаривают инфразвуками или, к примеру, кодом, передающимся через мысли, или, скажем, запахами, разными тамферомонами, как насекомые!
— Ты отвратителен, — тихо сказал Гамов сквозь зубы.
— И, заметь, не думаю этого скрывать.
— Добром прошу: умри от передозировки, а?
— А как же заложники, которых должны освободить только по моему непосредственному звонку?
Константин поднял голову:
— То есть если ты погибнешь в экспедиции, они умрут?
Абу-Керим тихо засмеялся. Волна холодных мурашек потекла по спине Гамова. Зачем он разговаривает с этим нелюдем, отчего его тянет продолжать этот выматывающий разговор о добре и зле, о старом и вечном, как мир?.. О Боге?
Абу-Керим продолжал, едва заметно задыхаясь и водя подбородком из стороны в сторону:
— Отчего вы так скоропостижно бросились в космос? Отчего вы решили, что встреча с чужими будет вам полезна? Человеку хочется во что-то верить, да, есть такая дурацкая потребность в вере в идеал… Но вы стали слишком критичны, слишком умны. Слишком рациональны. А в космосе эта рациональность отлетает, как шелуха, в космосе мы все как дети — прозрачны и просты. Вот увидишь, если они окажутся настроены враждебно, ты точно так же попросишь помощи у меня, как у любого из твоих приятелей из Звездного городка. И даже больше: я первым прикрою тебе спину от чужой твари, потому что нет более надежного друга, чем враг!
— Я не понимаю, зачем ты все это мне говоришь. Наверное, получаешь удовольствие от самолюбования… Ты что же, сделал все это из-за денег? Только не говори, что из-за веры. Дескать, знамя ислама и… Что у вас еще там положено говорить в таких случаях?
Абу-Керим оскалил мелкие и неровные зубы. Сейчас он был похож на небольшого грызуна, который непонятно по какой жестокой прихоти природы разросся до оглушительных для своего вида размеров.
— Да, без денег не обошлось, — сказал он. — Но денег у меня было довольно и до этого. Мне, если уж на то пошло, деньги и не столь нужны. А вера?.. Не знаю… Я мусульманин, но не фанатик. Кстати, согласно Корану, никаких инопланетян не существует, в Коране упомянуты только люди, ангелы и джинны. И многие верят в каждую букву Корана… Теперь же, с появлением священного знака на небе, теперь, когда я принудил иноверцев выполнить мою волю. — Абу-Керим даже глаза закрыл, верно, прислушиваясь к звукам собственного голоса. — А теперь представь, что будет, если я вернусь живым и…
— Метишь в новые Мухаммеды, что ли? — саркастично произнес Гамов.
— Кто знает… Грядет обновление, и в его мутных водах многое может всплыть… Европейский мир изжил себя, и вы знаете это не хуже меня. Недаром Европа наводнилась китайцами, неграми и арабами. Этот полет к Луне — едва ли не последний шанс вашей цивилизации спастись…
— Да ты не только философ, но и социолог, что ли? С Мудриком не знаком, случаем?
— Это тот, который объявил меня и всех моих инопланетянами, что ли? А-ха-ха!
— Ну ты, деятель, мать твою, — донесся хриплый голос майора Неделина, — тебе очень весело, что ли?
— Да нет. Наоборот, грустно. Мы тут говорим о Боге. Тем, кто полетит, еще предстоит это понять, — нагло ответил Абу-Керим.
Кто-то из бойцов сделал резкое движение, но командир односложным восклицанием отправил его на исходную позицию. Абу-Керим повернулся к Константину:
— Вот ты говоришь о бесчеловечности того, что я провернул в Москве два дня назад? Так что мне до того дня? Я давно уже разучился жить мелкими заботами, мерой пользы одного-другого дня.